Ладно, язык – паразит. Она понятно. Он не надел меня на руку марионеткой скорее заполз уродливой тварью, более мерзкой чем кольцевые черви. Если человеки думают около 40% времени, где взято 40 очень даже и скромным, то насколько язык более гадок, чем червь если он не маскируется, нет, даже подчиняет системы заставляют функционировать на себя, Нет, не паразит. Паразит заходит как гость на птичьих правах. Язык заходит на трон, а человек в роли шута. И люди идут потупив голову пока язык высасывает соки их. Оно более мужественно сдаться в зыбучих песках, но правильно ли? Не должно ли нам жертвуя здравым смыслом надрывать жилы и суммой усилий воспарить и проскользить вовнутрь или понять что зыбучих песков не было и можно было выйти стараясь или выйти совсем не стараюсь. Внутри головы нет прибежище, якоря, нельзя выйти или остановить. И как же жить счастливо, если то что ты сегодня достиг, завтра же поменяется. Если сорвал бутон трансцендентальности, если раскрыл, а дальше? как в жизнь это вкрапить, крестиком вышить, в хаусе через секунду всё поменяется. Если нельзя остановить мысль, которая хаотична (не говоря о том что зачастую она ещё негативна) то как сохранить то чего я добился. У меня нет штурвала, а судно заливает волнами, сегодня буря, а завтра? завтра может быть лучше, но я конечно не знаю. Победа не в счастье а в управлении, потому я помню было сытое, жёлтое, счастье а сейчас во мне его нету. Я помню благоговение от ощущения Бога рядом и принятие всего вокруг, и помню как подумал, что если Богу угодно мне сейчас убить, принимаю я это? я заплакал так как не мог этого принять, но я принял то что не принимаю этого. Я помню ощущал Бога рядом, а сейчас этого нету. Что значит выигрыши, если оно можно только вспомнить однажды медитируя мое тело растворилась, а сейчас она снова со мною. Выигравший дело случая потому что опыт нельзя использовать, но старание, борьбу можно продолжить не вынимая из сумки воспоминания, а впрячься в том же месте где и прервался. Я помню как я старался и сейчас старания нету.

Когда я пишу сейчас слово “сейчас” я пытаюсь догнать действием свои мысли или высвободить их, или наоборот заарканить. Я бегу с ними наперегонки и повернуть значит верить что то и это одно и ты. Что они не вылетят дальше куда-то дальше прямо, что повернут с тобой. Может быть это желание исписать себя до дна, до пустоты, когда нечего будет сказать. Но разве язык не зыбучии в чём-то пески. Разве действием можно добиться или сделать бездействие. Где антиматерия языка что может дать мне замолчать. Кроется она в языке или вопрос в другом, есть ли что-то кроме мысли во мне, если есть не надо себя исписывать наоборот. Но если во мне сейчас только мысли, я должен найти антиязык что-то что будет его пожирать изнутри, что-то о чём я думая буду думать меньше. Например :” Прекрати внутренний диалог”. Зачем клещами доставать из монолога что происходит внутри ассоциации, схожести а потом как-то перемешивать их или докручивать. Всё это безумие без мужества. Страх что предметы утекают а ты – не есть ты, не есть я, ты – предмет, ты не чувствовал себя сам по себе, поэтому тебе надо их ставить на место, чтобы реальность по швам не разлезлась. А когда скучно и есть время что-то можно переместить, переделать. И потом ставить вещь на новое, но такое же беспрекословное место, на беспрекословное место, для других слов беспрекословное место.

Я съел ехать в маршрутку в центр. И вот если бы я лежал дома под чем-то, под лсд там, то какой красивый и мощный трип был бы проезд по городу. Или в осознанном сне также начинаешь делать элементарные вещи, трогать твердость. “О господи она так реальна”. Но почему никто так не скажет про твердость наяву когда чувствует бодрость? Пролезть из нашего мира в другой также как из другого в наш. Должно быть в нашем мире ходят чужие стараясь собрать из тумана более точное. Или стараясь из точных краев домов ясной твердости обрести туманность, как что-то более подходящее для их жизни. Поэтому мы во сне собираем из другого мира свой, нарочито твердый, точный, замерший можем кайфовать от трогания твердого, или чувства вкуса, не потому удивительно не кушая (не раскрывая у тела рта) точно ощущать вкус, а потому что мы в другом мире, как часть другого мира смотрим на наш, и наш мир нас поражает. Обычные люди, 6 человек не считая меня, если только за спинкой нет где-нибудь сзади там малыша. Мы едем, смотрим в пол, смотрим по сторонам, говорим друг с другом, или в наушниках слушаем музыку. И все мы сидим, и элементарные частицы чувствования у нас так похож. Мы семь сознаний в одном месте, в одном движение, одинаково изменяем пространство. Что нас разделяет? Что отличает? Кто-то о чем-то думает, кто-то куда смотрит. Вот я например ни с кем не говорю и музыку я не слушаю. Но если не вдаваться в подробности мы так похожи, у нас так похожи элементарные частицы чувствования. Соприкосновение с креслом, попой с седушкой, и спиной со спинкой. Ветер лижет нас по разному, но лижет всех. Вместо слов и мелодий, ко мне с улицы доносится звуки гудеть в моей голове. Если бы я лежал бы в постели, в квартире, все стало бы так прекрасно, как относится так к жизни, чтобы ее не затереть не замацать, ко всему как в первые, как бы проснутся и ужаснутся, и улыбнутся, и прямо с утра, начинать все трогать, начиная с себя, потом ткань, потом обои, палас, шторы, стекло, стол, кафель, перетрогать свой завтрак, и дальше каждый стык, каждую царапинку, каждое не пропустить. Проснутся и нюхать, нюхать как нечем воздух не пахнет, кроме пыли разве что, разве полосою не протиснеться что-то, кошачья моча, или от старой футболки запах пота, или ты вредина и много что можно найти и дышать и дышать. Проснутся и смотреть, на шторы, на потолок, как проезжает машина добавляя немного белого или как загорится красная полоса ее поворотника, и эти переливы и ритмы в них одеться от всего ими забыться, переходом от карниза к низу шторы, ты бы мог бы посвятить полжизни, пару часов точно. И смотреть и видеть не одну а десять палитр. И слушать, проснутся и слушать скрипы, шелесты, стуки, и просить их приходить им отдельно, самим по себе. И начать слушать и улыбнутся и ужаснутся, сколько звуков запрятано рядом. И так каждое утро удивится бы жизни. Кто-то вышел, кто-то зашел, я щупаю мелочь, еще одна элементарная частица чувствования. Пахнет бензином, и блестит солнце в сколе разбитого стекла паутины. Немой мужчина уступил мальчику место, и теперь переговаривается над ним со своей женой. А мальчик что-то показывает маме и думаю за все поездку он не заметит ничего странного. На боковом зеркале написано:” предметы могут быть ближе, чем ощущается” такую надпись надо на каждое зеркало.