– Не знаю, – признался я и, последовав примеру друга, подпер стеллаж плечом.

– У меня есть пара мыслей, – оживился вдруг он, – я видел этих тварей недолго, но очевидно, что от мозгов у них ни хрена не осталось. Да и бегают они медленно.

Я перебил его, предложив самый незамысловатый вариант из возможных.

– Может, откроем дверь и перестреляем всех нахуй? Патронов выше крыши.

Смоукер покачал головой.

– Их там не меньше сотни, может, больше. У двери вряд ли все вместе, но громкие звуки их привлекают, похоже. У нас у каждого всего по два снаряженных магазина. А нормальных стрелков здесь три-четыре человека, включая меня с тобой.

Это верно, да. Кроме прочего, если стрелять надо только в голову, шансов у нас маловато.

– Выкладывай свои мысли.

– Из стеллажей строим стену, вот отсюда, – Смоукер показал рукой на промежуток между дверью и воротами, – и вглубь почти до конца. Открываем дверь, они попрут сюда. Заманим этих гадов, сколько сможем, а сами выскочим через ворота и будем молиться, чтобы снаружи их хотя бы поблизости в тот момент не было.

План был бредовый. Просто хотя бы потому, что за воротами их могло оказаться не меньше. Но я не мог придумать ничего лучше, поэтому просто кивнул в знак согласия.

– О’кей, мы-то с тобой договорились, а с ними что? – я кивнул на греющихся у костра бойцов.

– Ты сержант, или где? – криво ухмыльнулся Смоукер. – Приказы не обсуждаются.

Я глубоко вздохнул, но спорить не стал. Он вряд ли видел ситуацию так, как видел ее я, и объяснять ему все тонкости было бы бесполезно.

Мы затушили бычки и вернулись к костру.

Да, армейский закон гласит – приказы исполняются, а не обсуждаются. Но как насчет незаконного приказа, который идет вразрез всякому уставу? Эта проблема никогда не вставала передо мной, несмотря на огромную разницу между написанным на бумаге и тем, что существует в реальности.

Мало того, каждый из десяти сидящих перед нами солдат, обязанных выполнить любое наше поручение, думал сейчас более всего прочего о том, как вернуться домой живым и здоровым к семье, друзьям и любимой девушке. В конце концов, даже при удачном раскладе наши действия будут являться дезертирством чистой воды.

Впрочем, решать проблемы надо по мере их поступления, и сейчас основная задача – выбраться со склада. Для начала я должен был удостовериться, до того, как откроем дверь и впустим сюда ад снаружи, что страх не управляет этими пацанами, а работает на них. Но если нет…

– Хант, когда нас отсюда вытащат? – подал голос Рики, самый молодой из моего отделения.

Видимо, это и являлось сейчас главной темой обсуждения, потому как остальные подняли глаза на меня со Смоукером.

– Скорее всего, уже не вытащат, – без выражения ответил я.

Лица у них помрачнели. Но я не собирался их подбадривать. Наоборот.

– Мы расходный материал, нас кинули. Если кто хочет поиграть в самопожертвование во имя родины, и до трупного окоченения охранять ящики с ржавеющими патронами, – вперед, возражать не буду.

– Да ладно тебе, Хант, мы не на Северном полюсе, – осклабился Ляховцев, – сейчас повсюду такое дерьмо творится, мы у них не в фаворе, ну и че? Они прилетят, никуда не денутся. Разведка своих не бросает, ебта!

Ляха был наивен как второклассница.

– Мы ждем до утра, потом выходим. Попробуем сами до части добраться, – как будто не услышав его, сухо закончил я.

– Куда выходим, бля?! – скривившись, вскрикнул Глебов. Аж с места подскочил. – Ты там не был, бля, а я был, я видел! Мы дверь откроем, они нас сожрут всех к ебени матери!

Несколько солдат автоматически скорчили такую же, как у него, гримасу.