В самом деле, в руку вцепилось что-то чёрное, бесформенное, величиной чуть ли не с футбольный мяч. Оно отрывается от пальцев и, описав дугу, смачно шлёпается где-то в глубине зарослей, всполошив притихших было ворон.

Этот крик и вскинутая рука оставляют незабываемое впечатление, мы с Юрой застываем в недоумении: крокодилов здесь давно нет, но тогда что это?

– Ах ты, тля! Помогите, у-у-а…

Не переставая подвывать, Славка остервенело машет рукой; он, наверное, и приплясывал бы, да топкий ил не позволяет. Подносит палец ко рту в намерении обсосать, но как, вся рука в грязи, а вода выпита. Эх, была не была, хорошо, что ещё внутренние запасы сохранились. Из собственных «кранов» старым пионерским способом, каким когда-то тушили костры, поочерёдно обмываем руку и большой палец. Помогаем и Славке принять посильное участие в процессе омывания, выковыривая из-под плавок его аппарат, сам он сделать это не может….

Открывается рваная рана с намертво вцепившейся в неё большой клешнёй громадного ильного краба, как и прыгуны, живущего в норах.

– Ну и крабище!

– От… зараза… у-у-у, чуть палец не откусил, клешню отцепите.

Юра двумя руками с усилием разжимает клешню, продолжающую автономно отражать нападение врага, мёртвой хваткой удерживаясь на пальце.

– Ого, не пассатижи, а клещи… кузнечные… Держи, амулет сделаешь на память, будешь невестам рассказывать, как тебя крокодил схватил.

Кровь пошла с новой силой…

– Вот теперь можно и обсосать, – убирая иссякший аппарат в плавки, советует Юра.

– Иди ты, шутник… разрешаю… обсасывай.

– А что? Дезинфекция естественная, лучше не придумать, – обсасывать Юре не хочется…

Но не до смеха. Из прорезанного клешнёй пальца обильно выступает кровь. Под аккомпанемент проклятий и подвываний, посылаемых Славкой в адрес «самого большого прыгуна», торопливо выгребаем из мангров.

Нас провожает попискивание куличков, бульканье, хлюпанье, радостный галдёж ворон, хоть и с помощью краба, но выгнавших нас из мангров. Прощально машут крабы-манильщики, дорогу перебегают рыбы…

Ближайший песчаный мыс сходит почти на нет, подползая к морю, а в литоральной зоне внезапно дыбится остриями чёрных базальтовых скал, изъеденных ветрами и волнами, избуравленных животными-сверлильщиками – губками и моллюсками.

Скалы многофункциональны. Это – жильё, укрытие, место для засады и наблюдения. Это – преграда ветрам и течениям, идущим вдоль берега. Между ними под водой образуются микрозавихрения, водовороты – центры скопления пищевых объектов, стремительные сквозняки и зоны затишья, теневые и солнечные стороны, и всё это меняется местами в зависимости от времени суток, сезона года, а в наибольшей степени – от направления течения и силы прибоя.

Берег тоже интересен, здесь своя не менее любопытная жизнь, и я решаюсь побродить с фотоаппаратом, переключившись на фотоохоту за оциподами – крабами-привидениями, шустрыми и неуловимыми, словно солнечные зайчики.

На ровной без укрытий поверхности пляжа необходимо быть готовым в любой момент спасаться со всей возможной скоростью в любом направлении. Чего проще – удирать в случае угрозы головой, то есть головогрудью вперёд, но нет! Как известно, раки предпочитают в этом случае пятиться назад. Крабы же, в том числе и оциподы, давно усвоили, что лучше всего убегать боком, и в совершенстве овладели этой способностью, как и другой – на бегу мгновенно замирать, прижиматься к песку, тем самым избавляясь от демаскирующей тени, и исчезать из поля зрения даже остроглазых морских птиц. За эту способность их и окрестили крабами-привидениями.