Младший городовой распрямился и, крестясь и трясясь от страха, попятился к двери храма. На крыльце он достал полицейский свисток и изо всех сил принялся свистеть. При этом он то отбегал от храма, то снова приближался к нему. Пока Василий был в храме, он немного согрелся, и теперь зубы его стучали меньше, но пришла нервная дрожь. Чтобы унять ее, Василий начал бегать быстрее, но проклятая дрожь не уходила.
Первым на свист прибежал городовой с соседнего поста Петр Спиридонов. Это был мужик лет тридцати пяти, плотный и высокого роста. Он деловито прокричал:
– Чего тут у тебя, Васька? Чего рассвистелся?
Не переставая дрожать, Василий показал на дверь храма и, потянув Петра за рукав шинели, увлек его за собой. Когда Петр увидел мертвое тела Лукича, он ничего не сказал, лишь сделал движение правой рукой, будто собирался почесать затылок, но вспомнив, что на его голове мерлушковая шапка, снова опустил руку. Он вывел Василия на крыльцо и сказал:
– Я здесь побуду, а ты, Васька, дуй в участок, расскажи там все и проси, чтобы разыскали околоточного. Да побыстрее. С ним сюда и вернешься.
Василий Вдовин вернулся с околоточным лишь через полтора часа. Околоточным надзирателем был Никанор Старостин – толстый мужик с бородой и усами. Через правое плечо околоточного под погоном проходила черная юфтевая портупея, к которой была прикреплена шашка драгунского образца с темляком. На оранжевом шнуре болтался револьвер системы "Смит и Вессон". Голос у околоточного был зычный и властный. Он сразу же проорал:
– Спиридонов, что тут у вас? Упустили убийцу?
Городовой Спиридонов пытался сказать, что это не его пост, а Васьки Вдовина, но околоточный только махнул рукой:
– Ведите уж.
Когда все трое вышли из церкви на крыльцо, околоточный Старостин принялся рассуждать:
– Не понятно, за что убили сторожа. Что плохого он мог кому-то сделать? Да и какую ранищу нанесли! Убийца, наверняка, был здоровенным детиной.
– Не обязательно, господин околоточный. Мог быть и человек вполне обычной комплекции, но если вооружить его соответствующим орудием убийства.., – попробовал вставить Петр Спиридонов, но немедленно был прерван околоточным:
– Хватит разглагольствовать, Спиридонов. Пинкертон ты наш.., – потом околоточный повернулся к Василию, который уже успокоился и перестал дрожать. – Как думаешь, Вдовин, за что могли убить старика?
– Ну как же, господин околоточный? Верно, помешал кому-нибудь?
– В чем помешал?
– Скажем, украсть что-либо…
Ответ младшего городового Вдовина понравился околоточному Старостину, и он сказал:
– Пожалуй, верно. Только что можно было украсть в этой церкви?
Ободренный словами околоточного Василий сказал:
– Со служителем надобно говорить, господин околоточный. Тот здесь все знает. Возможно, и было что стянуть. Вы же знаете, тянут все, что плохо лежит…
Околоточный надзиратель Никанор Старостин потоптался на месте, потом посмотрел в небо:
– Пока мы тут бегали да гадали, что и как, и ночь прошла. Скоро уж появится кто-то к утренней службе. С ним и побеседуем. Ты, Спиридонов, возвращайся на свой пост, а мы с Вдовиным здесь подождем.
Утро выдалось туманным, и редкие фигуры первых прохожих имели размытые очертания. Василий Вдовин первым заметил фигуру лица духовного сана – его черное одеяние словно выплыло из жидкого молока тумана. Постепенно приближаясь, контуры фигуры становились четче. Вот уже можно было рассмотреть и черную скуфью на голове человека. Радостно Василий сказал: