– Дальше Лея… с ней все сложно. Давайте к ней потом перейдем. У меня еще есть сестра чуть помладше, ее зовут Шура. У нас с ней ну так себе отношения. Где-то на пять. Не особо она мне близка.

– Ясно, – психотерапевт отмечает на снежинке пять. – А что все-таки с другой сестрой? С Леей?

Рома задумывается.

– Не знаю, я ее так плохо понимаю. Я бы хотел оценить ее на… не знаю.

– Не ее, а ваши отношения.

Рома медлит с ответом.

– Девять.

– Девять? – повторяет психотерапевт. – Вот видите, а вы говорите, никакой радости.

Психотерапевт отмечает «девять» на снежинке. Рома пораженно смотрит на его рисунок.

Даня и Никто возвращаются к метро. Никто поет стихи Мандельштама: «Крупный град по стеклам двинь, грянь и двинь, а в Москве ты, чернобровая, выше голову закинь».

Они останавливаются у входа на станцию. Даня хочет почесать свою голову, но, глядя на девушку, удерживается.

– У тебя классные волосы, – говорит Никто, трогая Данины кудри.

– Спасибо, – Даня несколько отстраняется от ее руки.

Никто снимает со своих зеленых волос резинку.

– У тебя тоже классные волосы, – говорит Даня.

– Зачем ты это сказал? – улыбается Никто.

– Нужно было как-то ответить на комплимент.

– Не нужно. Ты не хочешь завтра встретиться вон у того знака и обсудить творчество Симеона Полоцкого?

– Можно.

Даня вынимает из рюкзака пакет и протягивает Никто.

– Обмен? – говорит Даня.

Никто заглядывает в пакет. Внутри аккуратно сложенный шарф в виде гусеницы. Никто вытаскивает шарф, рассматривает его, повязывает себе. На ее щеках появляется румянец.

– Мне все равно новый связали, – говорит Даня.

Никто поднимается на цыпочках и обнимает Даню.

Даня обнимает ее в ответ и вдруг целует в губы.

Никто удивленно смотрит на него, слегка улыбается и не прощаясь убегает в метро.

Рома причесывается около зеркала, мажет подмышки дезодорантом, надевает чистую одежду. Выходит в коридор, чтобы встретить маму и сестер.

Раздается звонок в дверь, Рома открывает. Уставшая Лея входит в квартиру, обнимает Рому. Тот едва заметно нюхает ее волосы.

За Леей неуклюже заходит Шура. Ногу она подволакивает, но вид у нее довольный.

Из детской слышатся голоса:

– Мама пришла. Пап, прячемся!

– Мама будет чуть позже, – говорит Лея. – Она по дороге зашла в «Продукты».

Шура сжимает Роме руку, Рома вырывается, Шура хохочет. Рома высвобождает руку не без некоторых усилий.

– Ты помпу не задень, – говорит Шура, поправляя висящую на поясе помпу.

– Вообще-то, я тебя не трогал, – нервно отвечает Рома.

– Ну начинается, – устало говорит Лея и уходит к себе.

Рома идет за ней.

Лея ложится на кровать и смотрит в телефон.

– Как съездили? – спрашивает Рома. Он стоит в проходе.

– Ну такое, чатилась с Ди, а мама обижалась, что я не хочу с ней общаться, – лениво отвечает Лея. – Шурка, конечно, жжет. А у тебя как дела? Дай-ка угадаю, «нормально»?

Рома смотрит в пол.

– Ты чего? – спрашивает Лея.

– Да, – отвечает Рома.

Рома, опустив голову, выходит за портьеру, где на него напрыгивает Шура.

– Да ладно тебе, давай в армрестлинг? – предлагает Шура.

– Нет, спасибо, – отвечает Рома.

– Чё, ссышь, да?

– Это твое мнение, – отвечает Рома и уходит.

Мама появляется на пороге с шестью пакетами.

– Товарищи, возьмите, пожалуйста!

Слышится шепот Яны из детской:

– Это мама! Оксана, Леша, сидите тихо! А ты иди, пап.

Марк выходит из детской и торопливо берет у мамы пакеты.

– Все нормально? – спрашивает мама. – Как все себя вели?

– Отлично.

– Надо же. Дети! Купила вам мыльные пузыри!

– Пузыри, – шепчутся в детской.

Яна, Оксана и Леша робко выглядывают из комнаты. Все трое побриты наголо. Оксана держит в руках Славу КПСС, наряженную в Леино розовое платье с белыми облаками.