— В общем, имей в виду, — наказываю ей вполголоса, — у меня тут в те древние времена телка была. Арина Серебрянская. По легенде я на два фронта гулял. Ты же поможешь мне самоутвердиться в глазах любящих братьев?

— Ну ты и скотина, — цедит она сквозь плотно сжатые зубы. — Нарочно до последнего момента тянул, не рассказывая о какой-то выдре, потенциально представляющей угрозу для моих волос?

— Так я же в итоге тебя выбрал. Смело задирай хвост, любовь моя.

— Я решила, что Слава пошутил, — хмыкает мать, окинув нас взглядом. — У него нестандартный юмор, — улыбается она Колобку и, пошатнувшись, роняет бокал.

Тот вдребезги. Мать навеселе. Колобок в шоке.

— А у тебя мамины гены, — шепчет она мне, плохо скрывая злорадную ухмылку. Язва.

Охрана суетится проводить мать в ее комнату, но мы еще долго слышим ее голос и смех в глубине дома. Наши с Колобком взгляды пересекаются. Ну что я могу ей сказать? Это моя мама. Увы и ах!

Вышедший из дома Мирон нарушает наш зрительный контакт. Его рожу я хотел бы видеть в последнюю очередь. Он даже не притормаживает познакомиться с моей подругой и пожать брату руку. Проходя мимо, небрежно бросает:

— Отец ждет вас в кабинете.

Конечно, ему доложили о нашем приезде, пока еще ворота открывались.

— А это твой брат, да? У него папины гены, — уже вслух посмеивается Колобок.

— Я надеюсь, у Габриэллы тоже будут папины гены, — отражаю я, стирая с ее лица улыбку.

И почему для нее вопрос отцовства дочери так болезнен? Ништяк же: сосунка восемнадцатилетнего соблазнила. Гордилась бы, что искусительница бешеная.

— Ладно, идем.

Ввожу ее в «скромные» хоромы Борзых, но снова не получаю ни капли изумления. Колобок будто каждый день в таких доминах бывает и по баснословно дорогущему мрамору своими сапогами шаркает. Возится с плащом, пока к кабинету идем, и что-то ворчит. Вот что ей мешает попросить меня помочь снять эту тряпку? Важность. Как у звезды.

Пару раз стукнув кулаком по дубовой двери, первым вхожу в кабинет с разрешения отца, потом позволяю войти Колобку. Она наконец стаскивает с себя плащ и, сбивчиво дыша, стреляет взглядом в отца. Тот восседает в своем императорском кресле во главе овального стола. Лениво отодвигает ноутбук, не опуская крышку и тем самым давая понять, что не будет тратить на нас много времени.

— Ты слишком предсказуемый, Демьян, — напыщенно начинает он демонстрировать нам свою власть, но жестом руки все же указывает на кресла. — Присаживайтесь…

Колобок не двигается с места. Ждет продолжения и не прогадывает.

— …если определились, какой суммой мы откупимся от бастарда, — договаривает мой заносчивый папаша.

— Мы не о сумме пришли говорить. — Я прохожу вперед и кулаками упираюсь в столешницу. — А заявить о нашем решении пожениться. И собираемся сделать это в ближайшее время. До рождения нашей дочери.

Черт, а приятно говорить «наша дочь»! Я еще не потерян. Могу и отцом хорошим стать.

Папаша откидывается на спинку кресла. Качнувшись, разглядывает Колобка. Прищуривается, пальцами стучит по столу, размышляет.

— А ты уверен, сын, что в этой кобылице твоя начинка?

Колобок трогается с места. Еще одно слово из пасти моего родителя — и она разобьет ноутбук о его башку.

— Формулируй свои бестактные вопросы хотя бы без оскорблений, — отвечаю дерзко. — Скоро Стефания станет младшей госпожой Борзых.

— Я не стану с тобой спорить. Поблагодари мать за то, что выпросила второй шанс для тебя. И брата — за то, что выпросил второй шанс для ее зародыша. — Он кивает на Колобка. — Я не буду препятствовать вашим половым слияниям в качестве законной супружеской четы. Но при одном условии. Если ДНК-тест докажет твое недоразвитое отцовство!