«Неужели я умер и стал тем самым попаданцем из фантастических романов?» – эта мысль казалась тогда верхом абсурда. Первые попытки управлять собственным телом были сродни подвигу: конечности словно жили собственной жизнью, отказываясь подчиняться моим приказам. Когда же я наконец смог сладить со своими пухлыми, неуклюжими ручками и ножками, радость переполнила меня – я снова смогу ходить! Пусть сначала придётся научиться ползать, но это лишь вопрос времени. Настроение взмыло подобно ракете, и даже слёзы, казалось, навсегда покинули мои глаза – ведь я больше не был инвалидом.

Последующие месяцы жизни нельзя назвать безоблачными, хотя и светлые моменты встречались. Особенно запомнились те мгновения, когда голод заставлял меня издавать пронзительные крики – прекрасная молодая женщина, словно вихрь, бросала все дела и спешила ко мне, чтобы накормить своим молоком. Пока я утолял голод, не мог отвести глаз от её лица – она была поразительно похожа на Ирину Алфёрову из «Трёх мушкетёров». В её взгляде читалась такая безмерная любовь, что я сразу понял – это моя новая мама.

Тем не менее были и неприятные моменты. Особенно тяжело давались первые месяцы, когда естественные потребности приходилось удовлетворять прямо в пелёнки. Лишь иногда удавалось направить струю в сторону – и то можно было считать достижением. Впрочем, опыт прошлой жизни помогал смириться с этой временной необходимостью.

Окружающие говорили на незнакомом языке, который пришлось осваивать с невероятной скоростью – необходимо было научиться получать именно то, что я хочу, а не то, что родители считали полезным. Когда я впервые потребовал мяса и зелени, а на завтрак яичницу и компот, они знатно так прифигели.

К двум годам я не только уверенно ходил и бегал, но и изъяснялся чётко и внятно. Именно тогда в наш дом явился древний старец в серой хламиде. Он опустился передо мной на колени и начал водить по моей груди загадочным кристаллом. Мать заметно нервничала, а отец, крепкий кузнец с характером танка, сжимал и разжимал в руках подкову, сидя на табурете. С ним я предпочитал не шутить – его шлепок мог оказаться для меня роковым, а мне так нравилось носиться по дому.

Во время этого ритуала, на который традиционно собирались все родственники и близкие друзья (хотя в нашем случае родственников не оказалось вовсе), мне отчаянно захотелось в уборную. К тому времени я уже год как справлял нужду самостоятельно, что никого не удивляло – кроме соседей, заполнивших комнату. Этот странный обряд определял всю дальнейшую судьбу человека, что казалось мне верхом абсурда. То есть если я не маг, то всё что ли получается, можно выкинуть в сортир? Ну бред же.

Ещё в тот момент, когда седой мужчина достал кристалл и начал проводить им по моей груди, в моей голове промелькнула шальная мысль: как было бы замечательно, если бы этот камень рассыпался и тогда бы я был свободен. И о чудо – камушек в его руках ярко вспыхнул и обратился песком, осыпавшись на пол.

Я, радуясь окончанию этого испытания, поспешил в уборную, оставив взрослых в глубоком раздумье. Особенно поражён был старик, который так и остался сидеть на полу с отвисшей челюстью.

***

Чувствующий.

Валдай Медикус не был полноценным магом. Точнее, он им вообще не являлся. Таких, как он, называли Чувствующими – существами, способными ощущать магию, но не способными её использовать. Он обладал образованием лекаря и редкой способностью – мог определить, является ли дитя в утробе матери магом. Благодаря этому дару он неплохо зарабатывал в столице. Ведь вовремя обнаруженный потенциал и подкормленный правильными ингредиентами, мог на выходе прилично усилить будущего мага.