бегство -

лишь одни слова,

миф

мир обнять -

задача без условий.

Дав смелости,

простить

себя уму,

ничем не скован,

совершить

готов я грех,

в тот день хотелось,

побыть

мне одному,

чтоб после снова,

любить

безумно всех.

Ангелы живут без расписаний,

без часов, и без календарей,

они не выбирают нас заранее,

но и не ждут покорно у дверей.

Не ведут подсчёты добрых дел,

но и не терпят вольностей однако,

а ищут тех, кто по уши в беде,

надеясь лишь на знаки зодиака.

Когда душа моя окажется у края,

а позади все сожжен'ы мосты,

мой Ангел вдруг спускается из рая,

невинной не стесняясь наготы.

Меня согреет он и телом и душой,

прочь отодвинет беды и сомненья,

боль укротит любовной анашой,

что на мгновенье застывает время.

И я, проснувшись утром спозаранок,

забыв про горечь жизненных потерь,

бегу на кухню, ещё от ночи пьяный,

готовить кофе Ангелу в постель.

Я свой фильм про ад,

прокручу назад,

отмолю свой грех,

и за тех,

кто ушёл за край,

раньше срока в рай,

жизнь прожив насп'ех,

всё успев.

Кадр остановлю,

там, где я люблю,

где к грехам мой Бог,

не был строг,

и, вздохнув шагну,

отмолив вину,

через пару строк,

за порог.

Чтобы понять чужую боль,

придётся заново родиться,

чтоб в чьей-то шкуре очутиться,

знать, что назад не возвратиться,

взяв на себя чужую роль.

Чужой проникнуться судьбой,

преодолев времен границы,

прочесть её, страницу за страницей,

и, отыскав в них раненую птицу

сравнить её с самим собой.

Май зелёными стежками,

лёг на чёрную канву,

и, как будто с сердца камень,

снова чувства оживут.

И, как раньше, буду верить,

я словам без векселей,

все вчерашние потери,

скроет пухом тополей.

До рассвета птичий гомон,

сон снимает, как рукой,

майским солнцем зацелован,

просыпаюсь я легко.

И, вдыхая полной грудью,

трав весенних аромат,

буду радоваться будню,

позабыв про груз утрат.

Посмотреть со стороны:

Богородица,

а в черных зарослях ресниц

черти водятся,

а в глубине, на самом дне,

тайна тайная,

что подсказывает мне:

"Я не случайная.

Тебе ниспослана судьбой,

как знамение,

чтоб будить всю жизнь собой

вдохновение."

Как быстро время, снова лето позади,

и неба синь сменило серое сукно,

а тёплые вчера ещё дожди,

нещадно листья обрывают за окном.

В дождём размытых окон зеркалах,

осенней улицы мелькают отраженья.

закрыл глаза, и лета привкус на губах,

как будто поцелуя продолженье.

Есть в осени особый, сладкий шарм,

когда в промозглый, неуютный вечер,

вдруг поцелуй ворвётся в память смерчем,

когда его уже давно не ждёт душа.

Там вместо часов – закат и восход,

а юг – где нам вместе теплее.

Я там для тебя всегда Дон-Кихот,

а ты для меня – Дульсинея.

Любовь – это время счастливых оков,

где мы друг для друга Месс'ия.

Ад – это время, где ты далеко,

а рай – там, где время бессильно.

Как мир нелеп

под мишурой фасадов,

в нем горек хлеб,

и в то же время сладок.

жизнь коротка -

цепочка из мгновений -

нить из мотка,

чудес и сновидений.

Греша и каясь,

мешая горечь с мёдом,

с мечтой о рае,

ищу дорогу бродом.

чтоб взять у Бога,

для жизни чистый лист.

длинна дорога,

и путь по ней тернист.

"Давай, земля,

Немножко отдохнем

от важных дел,

от шумных путешествий!"

Н.Рубцов

Вертится,

куда ж ей бедной деться,

остановиться – значит умереть,

нам трудно верится,

она не знала детства,

лишь смену лиц,

рожденье их и смерть.

А на земле

вовсю бушуют страсти,

и каждый день

приносит счастье и беду.

Кто посильней,

становится у власти,

те, что слабей,

идут на поводу.

Там снег зимой

и лютые морозы,

жара в июле -

только пивом остудишь,

зато весной,

случаются курьёзы,

снега вернулись,

и опять сосульки с крыш.

Осенний сплин,

унылая пора,

а листопад,

лекарство от безумья.

В ночи камин,

как чёрная дыра,