Огромными, с почти белыми ресницами.

– Ты мне напоминаешь фейку, – рычу, – мелкая, тощая. У тебя даже сисек нет.

Она обиженно надувает губы.

– Не хами, – говорит Яр.

Между ними с Яной завязывается разговор. Но она не спускает с меня глаз. А я начинаю замечать больше. Её кожа почти прозрачная. Губы розовые, пухленькие. Через майку проглядывает небольшая грудь.

И со временем эта девушка начинает занимать все мои мысли…

– Эй! – Яр трясет меня, – ты чего завис?

Осматриваюсь. Карри… перчинка… где она?

– Опять вспоминал Яну? – догадывается друг.

Корчусь. Самого это бесит…

Карина уже убежала. А я и не заметил. Хватаюсь за голову.

– Тебе нужно решить это, – отмечает Волков, – иначе я не подпущу тебя к Карри.

– Охуел? – рычу, – она и моя тоже!

– А ты? – он сжимает руки в кулаки, – думаешь, честно любить одну, а трахать другую? Карину достаточно обманывали, обижали. Я защищу её. Даже от тебя.

– Я не люблю Яну. Больше нет…

– Точно? – он прищуривается, чем несказанно меня бесит.

Волков всегда читал меня, как открытую книгу. Я был его силой, кулаками. Яростью и гневом. Но Яр слишком умён.

– Просто она внезапно ушла, ничего не объяснила. Вообще нихуя не сказала…

– Эта женщина предала нас, Марат. И я понимаю, что тебе тяжело понять. Яна была невинной, открытой. А стала форменной сукой.

– Карина… – выдыхаю, – она… нереальная…

– Вот именно. Но Яна не Карри. Не чувствуешь? Огромная разница.

При мыслях о перчинке моё сердце пропускает удар. Карина другая. Реально другая.

– Пошли покурим. Карина пока осматривает дом, – зовет меня Яр.

Следую за ним на балкон.

– Понимаю, этот дом навевает воспоминания, – задумчиво говорит он, протягивая мне «Лигерос», – каждый уголок, да?

Беру сигарету.

– Настоящий кубинский табак, – прикуриваю, – у нас такого не купишь.

– Ну так что? – Яр затягивается, осматривает нашу вотчину.

– Что?

– Я не хочу, чтобы Карри из-за тебя плакала, – бросает друг, – она чистая девочка. И я люблю её.

– Я тоже…

– Пока ты Яну не отпустишь, её призрак будет тебя преследовать. Карина это чувствует. И потому тянется ко мне…

Молчу. Эти слова ранят. Неприятно, но правда. И этот дом… мы купили его, чтобы жить здесь втроём. Яна и мы. Но она вдруг ушла. Ничего не сказав и не объяснив. А потом мы узнали, что девчонка, которая прошла с нами огонь, воду и медные трубы, переметнулась к конкуренту.

– Мальчики?! – наша малышка вбегает в спальню, – здесь так круто!

Яр тут же обнимает её. Она глядит на меня. Так внимательно, проницательно.

– Что с тобой? – спрашивает в лоб, – ты странно себя ведешь?

– Норм, – отзываюсь.

Карина надувает губы. Обижается.

– Я пойду… – хер знает, куда, но подальше от этой парочки.

Дохожу до бассейна и плюхаюсь на шезлонг.

– Сука… – ругаюсь, ведь пиздец ревную перчинку к другу.

Что же мешает… Яна… мать твою, свали нахуй из моей башки!

– Марат… – тонкие пальчики касаются моей щеки, – ты как?

Уже темно. Карри сидит на шезлонге и гладит моё лицо.

– Мы как приехали, ты изменился, – вздыхает она.

– Что ты здесь делаешь, малыш?

– К тебе пришла.

– А как же Яр? – фыркаю.

– Ты ревнуешь? – хихикает она.

– Да…

Сука, я пиздец ревную. Хватаю её руку, не позволяя отстраниться.

– Погладь меня ещё, – закрываю глаза.

– У меня есть идея получше, – перчинка заговорщически подмигивает, затем тянется к моей рубашке.

Расстегивает, пуговицу за пуговицей. По моему телу скачут мурашки. От её нежности, заботы, которых я не заслужил. Затем она принимается за джинсы.

– Уверена? – выгибаю бровь, – я тебя трахну, перч…

– Погоди, – шепчет она и в голосе Карины я слышу желание.

Она раздевает меня, оставляет лишь в боксерах. Встает. На девочке только купальник. Да и тот такой открытый, что я вижу сладкие грудки со стоячими сосками и нежные губки, в которые врезаются тонкие трусики.