– Не дави на жалость, Черкасов, – бросаю через плечо. – Не поможет. Сам виноват, что не продумал детали.

– Это же аэродром, а не кровать, – складывает ладони в молитвенном жесте. – Ты даже не почувствуешь, что кто-то лежит с другого края.

– Нет, – отрезаю, предотвращая дальнейшие уговоры. – На пол, Черкасов.

– Жестокая ты, Цветкова, женщина, – театрально вздыхает. – Я в душ. Одеяло хоть уступи.

– Я подумаю, – отвечаю, убирая покрывало с кровати.

Слышу хлопок двери ванной комнаты, скидываю на пол одеяло и одну из подушек. Кажется, в шкафу я видела плед. Ага, вот он. Быстро переодеваюсь в пижаму и, завернувшись в темно-синий мягкий плед чуть ли не с головой, поворачиваюсь в противоположную сторону от спального места Свята. Я настолько вымоталась за сегодняшний день, что сама не замечаю, как проваливаюсь в сон ещё до того момента, как Черкасов возвращается из душа.

А утром просыпаюсь от того, что мне слишком жарко. Такое ощущение, что я лежу у горячей батареи, которая, к тому же, ещё и придавила меня сверху. Что за чëрт?

И тут эта батарея шевелится, придвигаясь ближе, а в мою поясницу упирается… Черкасов, гад! Начинаю яростно толкать его локтями, наконец мне удаётся скинуть его руку и ногу, и я вскакиваю с кровати как ошпаренная.

– Черкасов, ты не офигел!? – кричу чуть хриплым ото сна голосом.

– Цветкова, какого чёрта дерëшься? – Свят потирает сонные глаза и приподнимается с подушек на локтях.

– Ты в кровати! – яростно тычу в него пальцем.

– А, точно, – оглядывается. – Во сне, наверное, залез.

– Мы так не договаривались! – меня бесит, что он так спокоен, что даже не извинился!

– Ну я не виноват, – спускает ноги с кровати, откидывая одеяло и открывая моему взору торс, покрытый татуировками. – Черт, Цветкова, такой сон обломала.

Мой взгляд опускается вниз, и я чувствую, как краска начинает заливать мне лицо. У Свята совсем ни приличий, ни стыда.

– Этот сон сейчас тыкался мне в спину, – рычу от негодования.

Свят, проследив за моим взглядом, хитро сощуривается.

– Это обычное мужское утреннее состояние, – разводит руками.

– Прикройся, пожалуйста, – отвожу взгляд, смущаясь ещё больше. – Мне неприятно на это смотреть.

Господи, зачем я на всё это подписалась?!

– С каких пор обычная реакция организма считается неприятной? – даже и не думает выполнить мою просьбу. – На тебе такой наряд, что эта реакция навряд ли упадёт в ближайшее время, – окидывает меня фирменным взглядом Святого – оценивающе, медленно поднимаясь от ног к груди. – А у тебя ничего так ноги… и даже грудь есть.

– Черкасов, ты озабоченный, – я готова провалиться сквозь землю от его идиотских замечаний. – Теперь буду спать в шубе и валенках!

Под его заливистый смех хватаю джинсы и футболку, что оставила вчера на кресле, и бегом направляясь в ванную. Да блин, тут ещё и защëлка сломана!

– Попробуешь войти, огрею феном, – предупреждаю, приоткрыв дверь и демонстрируя своё “оружие”.

Черкасов ещё громче смеётся, а я поворачиваюсь спиной к двери и прислоняюсь к ней, прикрыв глаза. Прикладываю ладони к пылающим щекам и со стоном съезжаю на пол. Ненавижу этого гада! Если бы мне было, куда уйти, я бы, не задумываясь, уже собирала вещи. Но ведь я хочу доказать родителям, что без их дурацкого тотального контроля, я могу жить, и ничего со мной не случится! А значит, нужно терпеть Черкасова.

13. Глава 12

Свят

Просмеявшись, падаю на кровать, положив руки под голову. Цветкова краснела совсем как в школе, когда над ней подшучивали одноклассники. Ничего не изменилось. Хотя она сама – да. Одно дело видеть её в одежде, а другое – в пижамных коротких шортах, открывающих длинные стройные ноги, и в коротком топе, скорее выставляющем напоказ её формы, чем скрывающем.