– Ты свинья, Черкасов, – выношу вердикт, и меня начинает бесить эта обстановка. Ненавижу беспорядок, меня раздражает, когда вещи оказываются не на своих местах, а тут вообще помойка, от которой у меня начинает дёргаться глаз.

– Не понял? – обиженным тоном.

Поворачиваюсь и смотрю, как он стоит, уставившись на меня удивлённым взглядом.

– Как можно жить в таком свинарнике? – обвожу рукой помещение. – Приличная девушка застрелится, если ей придётся здесь находиться больше пяти минут.

– До тебя никто не жаловался, – ухмыляется. – Это ты такая чистюля, а остальным пофиг.

– Я же сказала – приличная девушка. Чувствуешь разницу, – приподнимаю бровь, но, кажется, ему вообще всё равно на то, что я сейчас чувствую, глядя на этот вселенский срач.

Прохожу к окну и открываю его, впуская свежий воздух. Даже дышать становится легче, у меня уже, кажется, начинает чесаться всё тело – до того неприятно здесь находиться. И тут мой взгляд цепляется за ярко-красное пятно на тумбе у кровати. Подхожу ближе, и меня передёргивает от увиденного.

– Это что, стринги? – беру карандаш, лежащий на тумбе, цепляю им красное безобразие, состояшее из кружев и тонюсенькой полосочки, и, с отвращением приподнимая, смотрю на Черкасова.

– О, ты тоже такие носишь? – играет бровями Свят.

– Нет. Не люблю, когда что-то врезается в зад, – фыркаю, видя, как его губы растягиваются в улыбке.

– Я запомню. Про зад, – улыбка становится шире, образуя ямочки на щеках. Ну и гад!

–Ты извращенец! – отбрасываю трусики на пол, перешагиваю через них и подхожу к Святу.

– Девчонки оставляют на память, – пожимает плечами, а у самого озорные огоньки в глазах.

– И что, у тебя целый комод таких? – склоняю голову набок. – Разложены по цветам?

– Ага, – кивает, смеясь. – Когда грустно, достаю каждые и предаюсь воспоминаниям. У меня все подписаны. Марина две тысячи двадцать второй, май, пятнадцатое. Маша, две тысячи двадцать второй, май, шестнадцатое. Так, кто у меня был семнадцатого? – поднимает глаза к потолку, вспоминая.

– Ты… – мои глаза расширяются в удивлении, а Черкасов начинает громко смеяться.

– Это шутка, Цветкова, успокойся, – выставляет ладони вперёд. – Я уже вижу, как в твоём мозгу формируется мысль, что ты попала к маньяку, и я тебя сейчас…

– Тупые у тебя шутки, Свят, – перебиваю, останавливая его жестом руки.

– Вы же оставляете их в надежде на продолжение, – спокойно продолжает. – А у меня никаких продолжений, всё по обоюдному согласию и на одну ночь.

– Избавь меня от подробностей своей интимной жизни, – брезгливо морщусь. – Лучше покажи, где у тебя всё для уборки.

– В ванной, – кивает в сторону единственной отдельной комнаты в этой квартире.

– Неси, я пока не готова видеть, что творится там, – прошу его, отвернувшись и проходя к кухонному гарнитуру. – Пока с меня достаточно хаоса в этой комнате.

– Ты что убираться будешь? – удивлённо спрашивает.

– Почему я? – бросаю, обернувшись через плечо. – Мы будем. Это твоя квартира и большую часть работы сделаешь ты.

– Я вообще-то рассчитывал поспать, – проходит и плюхается на кровать. – У меня вечером выступление.

– Тогда извини, но я пошла, – направляюсь к выходу.

– В смысле? – подрывается с места и идёт за мной. – Мы же договорились.

– В таком сраче я жить не буду даже часа, Черкасов, – разворачиваюсь, припечатывая его злым взглядом. – Хочешь, чтобы я осталась, моё условие – уборка. И смена постельного белья, не собираюсь спать на тех простынях, где ты занимался непотребством с обладательницей красных стрингов, – кивком головы указываю на красную тряпку на полу.

– Ладно, – после нескольких секунд раздумий он соглашается. – Командуй, генерал Цветкова, рядовой Черкасов в твоём полном распоряжении.