— Привет, Маш, — останавливает меня заведующая. — Видела, что ты оплатила счета. Молодец. Скоро твою маму прооперируют, но я очень надеюсь, что ты изменишь свое поведение.

— А при чем здесь мое поведение? Деньги на счету клиники. Операция стоит в плане.

— До меня дошли слухи, что твой клиент остался недоволен, — изогнув бровь, расплывается в надменной улыбке.

— Клиенты у проституток. А я медсестра, и у меня пациенты. А вы себя сутенершей возомнили, если подкладываете меня под своих дружков? — заявляю смело, хотя внутри все дрожит.

— Дурочка, — хватает она меня за руку и отводит за угол, чтобы никто не слышал. — Алиев просил медсестричку на ночь. Я не могла отказать, он заплатил.

— Вы взяли деньги, вот и отрабатывайте, — вырываюсь из ее цепких лап.

— С радостью бы перед таким шикарным мужиком ноги раздвинула. Но теперь он хочет только тебя. Благодари, что я тебя домой к нему не отправила, например, капельницу поставить. Он бы тебя неделю не выпускал, до смерти бы затрахал.

— Вы с ума сошли? Мне, может, еще вам «спасибо» сказать? — от ужаса хватаюсь за голову.

— Если Алиев тебя не трахнет, он нас из клиники вышвырнет. Он же весь город в руках держит. Будь умницей и не выпендривайся. Ты разве не понимаешь, какое счастье тебе привалило? Зевс рядом с собой долго одну женщину не держит. Пользуйся, пока он зациклен на тебе. Будешь ласковой, он тебе и денег даст на операцию, и брюлики подарит, а может, на квартиру перепадет.

— Я увольняюсь. Не буду в вашем борделе работать. Сейчас же напишу заявление, — больше не желая слушать чудовищные вещи, направляюсь в палату к маме.

— Дурочка, Зевс всегда своего добивается, — летит мне в спину. Но я, не оборачиваясь, ускоряю шаг.

В груди от возмущения взрывается бомба. Что за чудовищные вещи я только что услышала? Она мне еще и угрожает. Надо бежать из этого ужасного места без оглядки.

Мама встречает меня радостной улыбкой.

— Дочка, как Петя? — первое, что ее интересует.

Говорить, что отчим каждый день пьет и украл деньги, я не буду.

— Мам, ты сейчас о себе думай. Скоро операция, потом восстановление. Отдыхай, набирайся сил. Ничего с твоим Петей не будет, — поправляю ей одеяло и улыбаюсь, надеюсь, получается искренне. Зачем ей знать о моих проблемах?

Я часто злюсь на маму, но не позволяю себе высказываться по поводу ее отношений с отчимом. Они вместе уже десять лет. Сначала все было хорошо, потом все чаще он стал приходить пьяным, его уволили, и он благополучно сел на наши с мамой шеи и свесил ножки.

— Машунь, такая палата шикарная и врачи. А питание какое вкусное. Ты скажи, во сколько тебе это обошлось?

— Мне, как работнику клиники, сделали огромную скидку. Не переживай.

Маме знать о моих проблемах необязательно. Особенно о домогательствах жестокого бандита по кличке Зевс. Как-нибудь сама разберусь.

***

Хоть и не хочется идти домой, но мне надо подготовиться к завтрашним парам в институте. Иначе успеваемость начнет падать. А этого допустить никак нельзя. Я учусь на бесплатном. Чтобы поступить, много бессонных ночей провела над учебниками. Стать врачом и помогать людям — моя мечта, и я в лепешку расшибусь, чтобы ее осуществить.

Медленно плетусь по дороге. Ноги не несут домой, когда мамы нет. Захожу в квартиру, а на кухне сидит отчим и попивает пиво. Глядя на его пьяную наглую рожу, не могу сдержаться.

— Как ты мог украсть деньги? Я же их копила на операцию для мамы. Мало того, что ты не работаешь, живешь за наш счет, так ты еще и воруешь.

— Мне они нужнее. А ты что, для близкого человека пожалела денег? Я тебя растил, и ты мне теперь должна. Ты еще заработаешь, — встает и, покачиваясь, подходит ко мне. От запаха перегара тошнота подкатывает к горлу. Зажмуриваюсь и отворачиваюсь, но отчим, сжав мою челюсть, заставляет смотреть в его отекшее небритое лицо. Нависая надо мной, сканирует меня маслеными глазами. В последнее время мне стало страшно оставаться с ним наедине. Он не пристает, не лапает, но взгляд у него такой липкий и противный, что хочется убежать в свою комнату, закрыться на щеколду и не появляться.