Та, ради которой я появилась в доме, оставалась недосягаемо далеким существом – Кристоф так и не представил меня Мойре. Да и его самого я почти не видела. К счастью. Он зачастую уезжал и возвращался по несколько раз за день, и я перестала с замиранием сердца отслеживать его перемещения. Было непонятно, чем он занимается, вернее, какое у него «прикрытие» в мире людей, но мне дали понять, что от отца молодой хозяин не зависит.

Молодой… Да он старше садовника моих родителей!

Драматизм перемен в моей жизни не мог не оставить следов – моя психика не выдержала перенапряжения. Начали мерещиться странные вещи. Иногда я ощущала на себе пристальный взгляд, зудящий на коже, но, обернувшись, никогда никого не видела. Или чужое дыхание шевелило мои волосы на затылке так реалистично, что мурашки бегали по всему телу. Но самым пугающим было ощущение прикосновения: при погружении в сон – нежное поглаживание губ, за работой – скользящих пальцев на шее, при переодевании на ночь – едва уловимую ласку на груди. И как бы быстро я ни реагировала, оглядываясь, никого рядом, конечно же, не было.

«Еще немного в этом дурдоме, и мое больное воображение выкинет и не такое», – думала я. Дома, в моей прошлой жизни, я бы уже давно запаниковала и, не исключено, даже посетила бы психиатра, решив, что схожу с ума. Интересно, что бы он мне посоветовал? Наверное, вести спокойный образ жизни, избегать лишних переживаний, высыпаться… Увы, для меня теперь это могло быть только мечтой.

Но долго размышлять о чем-либо я была не в состоянии. Не привыкшая к такому количеству работы, которую взвалили на меня с первого же дня (да и не работавшая никогда раньше в принципе), ослабленная потерей крови, а еще больше страхом от этого, я возвращалась в свою комнатку около полуночи. Огромный дом продолжал гудеть как улей, но уже без меня. Все пережитое, увиденное и услышанное за день оставалось в темном омуте забвения, в который я падала, едва коснувшись подушки. И никаких снов. А ранним утром, несмотря на боль в каждой мышце, снова впрягалась в повозку своих обязанностей.

За пугающе короткое время я стала совершенно иной – незаметной, тихой, покорной…

Иногда, в редкие минуты отдыха, глядя в зеркало, я потерянно спрашивала себя: где я? Где та сильная духом красавица, смевшая дерзить самому всесильному Кристофу? Наверное, она умерла, уступив место бледной, измученной тяжким трудом и вечным страхом девушке… Я не узнавала даже свои глаза.

Удивительно, но хозяева дома и не думали прятаться. Их роскошную светскую жизнь широко освещали пресса и телевидение. Как я позже поняла, это была забота многочисленных слуг – беречь секрет. Сложно поверить, что такое неимоверное количество людей может сохранить подобную тайну! Но животный страх в глазах каждого из них гарантировал – делалось все возможное и невозможное.

К Дженобу приезжало много гостей – политики, бизнесмены, артисты. Одного из них я даже узнала. Но, к счастью, он не узнал меня. Да и как он мог? Я должна была запомниться ему как капризная дочка влиятельного отца – красивая, ухоженная, а не ободранная невзрачная служанка. Кто же на них обращает внимание?

У меня сложился теперь совсем иной круг общения, в большинстве своем милые люди. Разного возраста, воспитания и уровня образованности, все они имели одну общую черту – необыкновенную покорность и предупредительность с хозяевами. Что наводило на размышления.

Иногда, всматриваясь в их лица, я спрашивала себя, что за нелюди были их родители, если продали своих детей. И не просто продали, а продали чудовищам! Но вспоминая мучения своей семьи, я понимала, что не все так однозначно. Кто знает, что вынудило их принять безумное решение. Ведь в жизни кроме глупых юношеских желаний, таких как у моего отца, бывают ситуации, действительно способные помутить разум человека. Ситуации, которыми с превеликим удовольствием пользуются всемогущие аристократы, столь завораживающие внешне, но наполненные гулкой пустотой бездушности внутри…