– Вы не против?

Услышав вместо ответа позади себя одно тяжелое сопение, он закончил свой вопрос:

– Тогда пригните, пожалуйста, свою голову, Сергей Сергеевич!

И сам, продолжая давить ногой на правую крайнюю педаль, только прикинул приблизительный вектор их движения на оставшиеся до кажущейся непреодолимой преграды полсотни метров. Еще тогда Петр сполз со своего кресла почти на самый пол, оставив свои руки, без преувеличения, как расправленные крылья, на рулевом колесе и, прося у Господа Бога, если он есть на самом деле, силы удержать, этот мокрый от его пота обшитый кожей круг, в нужном направлении.

Грохот отдираемой от кузова автомобиля на скорости всей, без остатка, крыши был ужасен! Когда раздался этот треск, Петр даже не обратил внимания на боль, обжегшую обе кисти его рук. Уже спустя несколько мгновений, когда в салон, точнее то, что от него осталось, ворвался свежий весенний ветер, перенасыщенный запахом хвои, Петр, все еще остающийся на полу, ощутил, как сверху на его лицо упало несколько теплых и липких капель, вслед за чем он ощутил, наконец, то, что с его руками что-то случилось.

Одновременно понимая своим подсознанием об удачном проезде под тем стволом, Хохряков стал медленно выбираться наверх, к ветру. Сразу после того, как он определил степень тяжести повреждений своих рук шершавым стволом злополучного дерева или отскочившего, как гильотина, лобового стекла, оглянулся назад. Там, под сидением он увидел того, ради которого почти не остался инвалидом, ведь все его пальцы были стесаны в один миг, словно рашпилем до самих костей!

И только потом он стал смотреть еще дальше назад, туда, где по его предположениям должны были быть их преследователи.

Вначале Петру показалось, что он ошибся. Еще через несколько минут он впервые за несколько часов бешеной гонки, ослабил давление на педаль акселератора. А еще через мгновение, чтобы убедиться в увиденном окончательно, и не считать открывшуюся перед его взором картину наваждением или миражом, выставил кулису переключения скоростей в нейтральное положение.

Только тогда, когда автомобиль остановился, из-под заднего сидения стал выбираться Колиушко. Бледность его перекошенного от грозящего ужаса лица отливалась синевой. Долго заикаясь пересохшим ртом, он, наконец, прошамкал:

– Бензин коншился, Петешка?

– Не-а! Не угадали, Сергей Сергеевич! Оглянитесь лучше назад!

Вместе со своим шефом Хохряков продолжил любоваться тем, как им помогло дерево-убийца их крыши.

Преследовавший их бронетранспортер был остановлен и, по всей видимости, навсегда! Ствол, расшатавшегося на ветвях после удара по легковому автомобилю, дерева попал, прямехонько, между его колес и вырвал одну (или несколько, с места остановки «Мерседеса» этого не было возможности рассмотреть), ведущую точку!

Сейчас этот кусок металла с огромным зубастым колесом валялся далеко в стороне, демонстрируя полное поражение их преследователей. Сам вездеход, потерявший ход и управление, беспомощно уткнулся носом в ствол толстого дерева на обочине. От того удара, видимо, пострадала не только техника, но и, по всей видимости, люди в ней, спасать которых Петру тогда совсем не хотелось…

Новое мясо на его руках наросло очень быстро. Может, благодаря целительной силе водам Адриатического моря, на котором ему пришлось побывать по настоянию и за счет Сергея Сергеевича?

Подобных, освеженных памятью Хохрякова, случаев за почти год его работы у Колиушко было несколько. И почти всегда Петру казалось, что выбраться из передряг ему помогает Всевышний. Ничем более счастливый исход безнадежных по исходу случаев, в которые, раз за разом попадал, следуя без оглядки за шефом, он объяснить, не мог.