— И атамэ не сможешь за собой унести, — предупредило зеркало. — Артефакты при превращении исчезают и возвращаются сюда. Будь осторожна в следующий раз.

— Спасибо за предупреждение, — я кивнула и в качестве завершающего штриха надела широкий жемчужный браслет на левую руку, чтобы на правой не мешался, и подумывала примерить серебряную сережку, защищающую от магических атак. Вторая, к сожалению, не подлежала восстановлению. — Ай, лишним не будет!

Глубоко вдохнув и шумно выдохнув, я прикоснулась к зеркальной глади и легко вошла в нее. Назад дороги не было. Уже вовсю шло время ужина, а значит у меня было времени меньше, чем полчаса, чтобы сделать это и вернуться в сокровищницу. Прятаться в заброшенной сокровищнице мне психологически нравилось гораздо больше, чем на свалке ненужных артефактов.

В подсобке приятно пахло мятным освежителем воздуха, и я в первый момент растерялась. Повторив про себя, как мантру три слова «отыскать, отвлечь, отнять». Я нашла взглядом дверь, ведущую в просторную учебную аудиторию.

С ним мы столкнулись на пороге. Передо мной открылась нужная дверь, и я лбом въехала в его белоснежный кафтан до того больно, что у меня на коже должна была отпечататься его пуговица. Лектор Шатрэн поражено воззрился на меня и отступил на шаг назад.

— Снова вы? — удивленно спросил мужчина, и я неожиданно для себя самой кивнула. — Что ж вы все убегаете и убегаете? Разве ректор Алгарсис недостаточно объяснил насколько опасно для вас находиться не под наблюдением?

Во мне вспыхнул гнев такой силы, как никогда не было прежде. Для меня нет более опасного места, чем там, где за мной «наблюдают». Я уяснила это еще в первые часы моего пребывания здесь. Как он посмел сказать эти слова мне прямо в лицо? Он издевался надо мной? Нет ни совести, ни морали. Ни намека на хорошие качества и жизненные принципы!

Правое бедро жгло прикосновение стали сквозь водные ножны, а руки чесались немедленно схватить атамэ и воспользоваться им по прямому назначению. Но что-то меня удерживало от совершения непоправимой ошибки. Если нападу сейчас, он с легкостью отобьет атаку и схватит меня.

Я как бы стыдливо склонила голову и смотрела на него исподлобья пугливо и заинтересованно. Если своей игрой я не заслуживала какой-нибудь актерской премии или статуэтки, то их вообще никто не заслуживал.

Лектор Шатрэн рассмеялся легко и завораживающе. Он молод, красив и, по словам Дакара, богат к тому же. Что он забыл в академии на тухлом государственном обеспечении. Разве что он фанатически занимался наукой и проводил нелегальные эксперименты, включая эксперименты на людях. Фу-фу, чем у меня забита голова? Не о том я думала! Не о том!

— Понятно. Мне бы на вашем месте тоже было бы скучно сидеть взаперти, пока вопрос с вашим родителем не решится, — понимающе сказал лектор Шатрэн, а я из последних сил старалась сдерживать себя, чтобы не потерять контроль над собой и не взорваться. Он специально доводил меня?

Мы вышли в залитую светом учебную аудиторию, и я поняла, что не вывожу. Меня накрывало то паникой, то страхом, то ощущением свершившегося поражения и надвигающегося плачевного будущего в рабстве у старого мага-извращенца. Мне было физически плохо от досаждавших мне мыслей, перекрывающих выработанную за двое суток решительность.

Я думала, что смогу пойти до конца, но в ответственный момент у меня дрожали руки. Я голоса-то не подавала не потому, что продолжала скрывать его, а потому что язык онемел и в горле пересохло от волнения. Я должна сделать это. Мне нужно расслабиться и немного раскрепоститься. Меня же в рабство отдадут через несколько часов, если я сейчас что-нибудь не предприму.