Она всегда курила так, как будто в последний раз, как будто перед расстрелом, с таким же упоением, и могла выкурить сигарету за четыре затяжки. Когда я поднёс зажигалку и она коснулась пламени кончиком сигареты, я увидел, что мелкой дрожью трясутся мои руки. Танька это тоже заметила, криво ухмыльнулась (как только она умела) и произнесла с сарказмом:

– Я гляжу, ты боишься свою Мансурову.

– Не-а… Я не боюсь её – я просто боюсь её потерять.

Я смотрел на неё с издёвкой в ожидании ответа, и она не заставила себя долго ждать:

–Так какого чёрта ты трахаешь других баб?!

Её тонкий прямой нос покраснел. Угловатые скулы пошли розовыми пятнами. Снежные хлопья покрывали её чёрный вязанный берет и чёрную норковую шубу, путались в её чёрных волосах и медленно опускались на её чёрные изогнутые ресницы.

«Ну прямо вылитая Мортиша Адамс, – подумал я, разглядывая эту маленькую готическую куколку. – Хотя она больше смахивает на дочь».

– У тебя, случайно, не сохранилась школьная форма? – спросил я. – Ты ведь недавно закончила..?

Она посмотрела на меня с удивлением, не совсем понимая, о чём идёт речь.

– Что? – спросила она, и вдруг её словно прорубило: – Да пошёл, ты, педофил грёбаный!

– Какие вы, мужики, всё-таки мерзкие! Ненасытные! Вам всегда чего-то не хватает! – возмущалась она на полном серьёзе, но это была всего лишь игра, как и всё что происходило между нами.

– Ой-ой-ой! Прямо не могу… А вы, бабы, такие одухотворённые.

Потом мы молча курили, и каждый думал о своём. По ногам стелила позёмка, а вокруг металось жёлтое марево висящего на козырьке фонаря. Скрипела на ветру уключина, за снежной пеленой пряталась мутная луна, и в душе моей появилась безотчётная тревога.

В следующий раз мы столкнулись с моей женой на выходе из подъезда, – это произошло ровно через неделю, 9 или 10 марта. Мы, как всегда, торопились: я чувствовал, что Ленка уже на подходе, и мне постоянно мерещился стук её каблуков… К тому моменту она уже приехала из Екатеринбурга и добиралась домой на такси, – я знал об этом, потому что она скинула мне сообщение на пейджер: «Приезжаю сегодня в 21:35. Встречай, если будешь не пьян и при деньгах».

– Уже надоела эта беготня. Чё ты меня толкаешь?! – возмущается Таня, а я натуральным образом подгоняю её, подпинываю и готов уже дать ей такого пинка под зад, чтобы она летела кубарем по ступенькам.

Она открывает парадную дверь и резко замолкает, уткнувшись в песцовый воротник моей жены. Возникает неприятная пауза. Немая сцена длится несколько секунд, после чего Татьяна огибает Мансурову, и, вильнув на прощание попкой, уходит в темноту, а я даже успеваю отметить, что у Шалимовой – бесподобная походка: она как будто вкручивается в пространство всеми своими локтями и коленками.

Чёрт! А какие у неё ноги! Нет, не длинные… Почему ноги должны быть обязательно длинными? Что за дурацкий штамп? Высоких тёлок модельной внешности обычно любят маленькие тщеславные мужички, а я сам метр девяносто в холке, поэтому предпочитаю миниатюрных женщин. Так вот, я редко встречал, чтобы ноги идеальной формы росли из-под мышек. Как и всё хорошее, красивые ножки заканчиваются быстро.

– А это что за манерная штучка? – спрашивает Ленка, откидывая отрицательным движением головы мелированную чёлку; её голубые глаза в свете фонаря кажутся зеркальными, как у кошки.

– Э-э-э-э-э, вместе ехали в лифте, – отвечаю я, заикаясь и коверкая слова. – Э-э-э-э-э, соседка с девятого этажа.

Я стою перед ней навытяжку, чуть ли не на цырлах, и чувствую, как судорога сводит мою физиономию и появляется глупая улыбка.

– А ты откуда её знаешь? – Она смотрит недоверчиво, а я готов провалиться под землю: так стыдно, мама дорогая!