Нам кажется, что играем мы, а играют нами… Люди – это всего лишь послушные марионетки, и каждому отведена своя роль: кто-то – праведник, кто-то – грешник, а кто-то – помазанник Божий и Спаситель. Всё предначертано. Всё решено за нас. Спасибо Создателю, что я хотя бы человек, а не постельный клоп.

Моё сердце оборвалось в пропасть, когда в замочной скважине повернули ключ…

– Не может быть, – промямлил я, подрываясь с дивана.

– Тебе дважды удалось проскочить на красный свет, – сказала Таня, ехидно улыбаясь, – но сегодня не твой день…

Лена робко постучала, а потом ударила чуть сильнее – один раз. После этого воцарилась тишина: она поняла, что дверь закрыта изнутри, и начала прислушиваться…

– Я не буду открывать, – прошептал я и начал лихорадочно искать трусы.

Я долго не мог их найти, а потом выяснилось, что они запутались в пододеяльнике. Я метался из угла в угол, совершено не понимая, что можно предпринять в этой безвыходной ситуации; перекладывал вещи с одного места на другое, пытаясь навести хоть какой-то порядок в этом бедламе.

Через некоторое время Мансурова опять постучала, и постепенно её недовольство начало нарастать – удары в дверь становились всё сильнее и сильнее.

Чтобы привести мысли в порядок, я вышел на балкон, – там было ветрено и промозгло. В свете уличных фонарей мелькали косые струи дождя. В туманной дымке расплывались многоточечные огни доменного цеха и полыхал огромный газовый факел жёлто-синего цвета. Зрелище было грандиозное, – мне всегда нравился индустриальный пейзаж, – но в тот момент мне было не до этого: мне хотелось нырнуть в темноту с четвёртого этажа и навсегда раствориться в зыбком тумане, чтоб только меня и видели.

Обхватив руками голые плечи, я дрожал на ветру как осиновый лист, но мне совершенно не хотелось возвращаться в эту «палёную» хату, откуда уже несло не то табачным дымом, не то подгоревшей обивкой дивана, не то сгорающей от стыда Шалимовой… И вдруг из комнаты не к месту и не ко времени раздалась музыка – моя обнаглевшая любовница врубила на полную громкость «My Heart Will Go On» Celine Dion.

Я вошел в комнату, артистично откинув занавеску, и обнаружил её сидящей в кресле… Она меланхолично курила, совершенно голая, положив ногу на ногу, и возникало ощущение, что она не собирается никуда уходить. Выражение лица у неё было умиротворённое, как у кошки, которая благополучно напилась молока. Я вырубил музыку – в квартире установилась кромешная тишина, и даже Ленка перестала бомбить дверь.

– Да будь ты мужиком! Что ты скачешь по квартире, как загнанный кролик? – воскликнула Шалимова, на пол сбрасывая пепел; по всей видимости, она готовилась к большой драке.

– Открывай! – нарочито громко крикнула она.

– Ч-щ-щ-щ-щ! – зашипел я и накрыл её голову подушкой, а она в тот момент дрыгала ногами от восторга. – Я не могу позволить, чтобы Леночка увидела всю эту мерзость. Ты хочешь, чтобы она превратилась в соляной столб?

– Помогите! Убивают! – орала Танька, ехидно выглядывая из-под подушки.

После этого посыпались мощные удары ногами в дверь: Мансурова всё слышала и поняла, что я не один.

– Что случилось? – бормотал я в полном недоумении. – Почему она приехала во вторник? Почему? Я же в принципе неглупый человек, но со мной постоянно происходит какая-то дичь.

– Я не буду открывать! – сказал я решительно и повторил: – Я не буду открывать ни при каких условиях. Пускай вызывает МЧС.

– А ты спроси её через дверь… Ленусик, ты зачем приехала? Мы-ы-ы тебя не ждали! – пошутила Танька, скорчив глупую физиономию, и начала биться в припадке смеха.