– У меня нет причин сомневаться в ваших словах, сеньор Веларде. Но, может, вы видели или слышали что-нибудь необычное в последнее время?

– Ничего из ряда вон. С ходу ничего особенного не припомню. Но, конечно, память меня уже подводит.

– Понимаю, – кивнула Валентина, не зная, говорит старик серьезно или издевается. Но в любом случае сейчас из него ничего больше не вытянуть. – Сеньор Веларде, возможно, нам придется вскоре вас еще побеспокоить, после того как установим, сколько времени труп находился в воде. Но если вы что-нибудь вспомните…

– Непременно свяжусь с вами, – величественно кивнул старик.

– Спасибо, сеньор Веларде. – Валентина протянула ему визитку. – У вас в доме, похоже, немало мебели скопилось, – заметила она.

– Это все вещи Силии, моей жены. Она умерла. – В голосе старика не было враждебности. – Это все память о ней, я не готов избавиться от этих вещей. А вы, если я не ошибаюсь, работаете не в социальной службе, а в полиции, потому то, как я живу, не должно вас волновать.

– Разумеется. Пока местные жители или муниципальные службы здравоохранения не возражают.

– Тут кругом ни души, до самого пляжа Ойамбре, а это полкилометра отсюда. Социальные службы уже ко мне наведывались. Я живу как считаю нужным и никому не мешаю.

Валентина поняла, что старик не впервые прибегает к этим аргументам. Будучи доктором в области криминальной психологии, она понимала, что у Веларде, скорее всего, не синдром Диогена, а патологическое накопительство. За собой он следит, чистый, даже ухоженный, а все это барахло… Возможно, он и в самом деле одержим памятью о покойной жене, но он точно не сумасшедший. А потому, пусть и с оговорками, его свидетельство можно считать надежным. В конце концов, она тоже страдает обсессивно-компульсивным расстройством, только в случае старика оно проявляется не в мании чистоты, а в склонности к собиранию вещей. Такой человек в любой безделице видит сокровище, а потому неудивительно, что дом доверху забит всяким хламом.

– Сеньор Веларде, последний вопрос…

– Слушаю вас.

– Вы что-нибудь коллекционируете?

– Коллекционирую?

– Да. Скажем, марки.

Ривейро недоуменно покосился на Валентину.

Старик пожал плечами, словно его каждый день осаждают с такими идиотскими вопросами.

– Тыквы.

– Тыквы?..

– И шляпы.

– Ясно. А старинные монеты?

– Нет. Будь у меня деньги, я бы их потратил на себя. У меня не такая большая пенсия, чтобы покупать другие деньги и класть их под стекло в рамочке, лейтенант.

– Сеньор Веларде… Ваша жена Силия… извините меня за дерзость… давно она умерла?

На лице старика впервые промелькнуло что-то похожее на удивление.

– Девять лет назад, – ответил он, пристально глядя на Валентину. Та выдержала его взгляд.

– Давно.

– Время – понятие относительное. Целая вечность может показаться мгновением.

– Да, вероятно, вы правы. Но иногда нужно поставить точку, чтобы сохранить самого себя. Ваша жена Силия… вы смогли проститься с ней?

Брови Ривейро поползли вверх. Он не понимал, к чему этот разговор, в какие дебри пытается затянуть Редондо этого старика. Но между этими двумя словно возникла какая-то связь, недоступная ему.

– Не… не знаю. Возможно.

– Сходите на кладбище, сеньор Веларде. Или туда, где вы можете проститься с женой. Попрощаться с человеком – это не значит забыть его. Он останется с вами, в вашей памяти, но сами вы сможете двигаться дальше, просто жить.

Сеньор Веларде ничего не сказал, ни один мускул не дрогнул на его лице, он невозмутимо смотрел на Валентину. Она кивнула ему, развернулась и пошла к болоту. Ривейро последовал за ней.

– И что это было, черт возьми? – спросил сержант, когда они достаточно отошли от дома.