Келли уехала затемно, выдав мне задание по математике и биологии. Почти все из этого я уже сделала, так что у меня появился целый день на прогулку по заповеднику. Я искупалась в озере, наблюдая как лучи солнца превращают темную неразбериху леса в яркие и сочные краски. Плавая на спине, разглядывала темно-розовое небо. Свобода не только во мне, но и вокруг, я вся состою из покоя и мягкого пурпура рассвета. Но потом стало холодно, и пришлось выбраться на берег. Хотелось сплавать на другую сторону, но вода слишком холодная, даже для мая. Вот если мы останемся тут хотя бы на месяц…

Я сделала крюк, высматривая жулана и клювача в кронах деревьев. Из справочника северо-американских птиц я видела каждую, кроме этих двух вертких пташек, но сегодня попались только зимородок, ястреб-тетеревятник и бурый дрозд. Пять национальных заповедников к северу давали повод для оптимизма. На поляне меня поджидал сюрприз: олененок и его тревожная мать. От восторга у меня побежали мурашки по спине. Осторожно понаблюдав за ними, я отправилась дальше.

Мы с Келли так много путешествовали и видели так много разных мест, что я уже привыкла думать о каждом из них, как о временном убежище, но здесь, в Орегоне, мне по-настоящему нравилось. Решено! Как только Келли вернется, попрошу ее, чтобы мы остались у озера подольше. Хотя, если у нее другие планы, спорить с ней бесполезно. Я пробовала, и ни разу не выиграла. Келли словно кремень: ни согнуть, ни сломать. Хотела бы я быть такой же.

В просвете деревьев показался вулкан. Хотелось подобраться поближе, побродить у подножья, а лучше залезть как можно выше. Вдруг мы снова сорвемся с места, не посмотрев Маунт-Худ? Келли частенько меняла планы без предупреждения и редко учитывала мои желания. Вечером она просила не отходить от хижины, но она в городе на целый день. Ничего не случится, если я проведу это время около вулкана и вернусь засветло.

Через час я почти добралась до подножья. С такого расстояния Маунт-Худ казался белым облаком на зеленом покрывале леса. Если продвигаться дальше, то придется карабкаться по предгорью. Я раздумывала, сомневаясь, хватит ли мне времени, как вдруг услышала гудок, подозрительно похожий на гудок нашего GMC. Наверное, показалось. Я подождала, и гудок раздался снова. Вроде чуть ближе. Это Келли? Зачем она шумит?

Я побежала на звук, но он все время перемещался, словно Келли ездила туда-сюда. Зачем? Что случилось? На траве в пролеске я увидела свежие следы шин. Оставлены совсем недавно. И судя по размеру, это следы GMC. Странно, что Келли так быстро вернулась и ищет меня. Я встревожилась и заколебалась: идти быстрее, чтобы узнать, что происходит или бежать прочь?

Ничего не случилось, Келли просто вернулась раньше, чем рассчитывала. Я осторожно пошла дальше.

Гудок раздался совсем близко, и я ринулась на звук. GMC мчался прямо по подлеску, подскакивая на корнях и ямах. Келли, конечно, эксцентрична, но зачем она ломает наше единственное средство передвижения?

Машина резко затормозила рядом.

– Тереза, мать твою за ногу, быстро тащи свою задницу в машину! – Келли выглядела злой и раздраженной. Ее кудри тревожно топорщились в разные стороны, словно тоже разозлились. – Быстрее!

Я шмыгнула на сидение, чувствуя себя виноватой. В животе появилось неуютное чувство. Но я ведь ничего не сделала.

– Что случилось?

– Случилось то, что ты никогда не слушаешь! Я велела тебе сидеть у хижины. – Келли выжала газ, и машина ринулась по бездорожью. – Какого хрена тебя понесло в лес?

– Я просто гуляла! – от злости захотелось плакать. Мало того, что меня не пускают в город, теперь еще и в лес нельзя?