Поэтому катастрофа Вахтанга не послужила грузинам уроком. Остальную часть XVIII века они продолжали вращаться в том же кругу идей, и воззрения их на Россию не изменились. Интересы и культура оставались те же – и политика поражает неизменностью своих исходных точек и ошибок.

Никакой критики не было возбуждено несчастьями Вахтанга.

В 1754 г. вернулось в Тифлис посольство, ездившее просить помощи у императрицы Елизаветы; историк Папуна Орбелиани, комментируя неуспешность этого посольства, пишет: «Действительно мы ожидали помощи и сильного подкрепления, согласно завещанию Великого, блаженной памяти Петра. Когда царь Вахтанг отправился просить о покровительстве России и вооруженной помощи для Карталинии, он приехал не вовремя, так как император и самодержец Петр был сильно болен. Но в своем завещании он написал: „Грузия несчастна, защищайте ее ради веры, пошлите ей войско, на счет моей казны“. Но, – добавляет историк, – интриги сынов Грузии, пребывавших в России, отклоняли ее от оказания помощи»[46].

Вот что вынесли грузины из опыта 20-х и 30-х годов XVIII столетия. Легенда эта, при всей своей трогательности, не свидетельствует об умении грузин разбираться в делах и условиях XVIII столетия. Являясь по отношению к персиянам и туркам нередко ловкими, вероломными политиками восточной школы, в свое отношение к России они, повторяем, вносили всю наивность, всю легковерность и непосредственность Средних веков, из пеленок которых никогда не вышли.

Мы видели, что трактатом 12 июня 1724 г. Россия отступилась от Грузии и признала власть Порты над этой страной.

Однако обладанию этому не суждена была прочность; Иран, земли которого Турция и Россия, как ни в чем не бывало, делили между собою, вдруг воспрянул, разорвал цепи, наложенные на него, и заставил содрогнуться тех, кто еще вчера видел в нем труп.

Искоренение афганской смуты, возвращение провинций, отнятых Турцией и Россией, легендарный поход в Индию, разграбление Дели и увоз оттуда сокровищ, стоимость которых многие высчитывали, но безуспешно, возвышение, хотя и кратковременное, Персии на небывалую ступень могущества – вот что последовало за тем поворотным пунктом персидской истории, который связан с именем шаха Надира. Он овладел престолом в 1736 г.[47], но, еще будучи слугой своего законного государя и называясь Тахмасп-кули-ханом, он уже был главным вершителем дел.

В 1732 г. обстоятельства сложились так, что мира с Персией желали и турки, и русские. В этом году заключено два мирных договора, каждый из них касается и Грузии. По Гамаданскому соглашению с Портой Персия признает пока за последней ее обладание Грузией[48].

А на основании Рештского трактата 21 янв. того же года Россия отдает обратно Персии все провинции от Куры до Астрабата, шах же, между прочим, обязуется в случае возвращения Грузии под власть Персии вернуть престол Вахтангу[49].

Недолго продолжался мир с Турцией (заключенный шахом Тахмаспом против воли Надира), она владела еще некоторыми персидскими землями. В 1733 г. война в полном разгаре. Победа под Багдадом дает персиянам возможность двинуться на север и выбить турок из Адербейджана. В 1734 году турки очищают Грузию, и она в руках Надира.

Одновременно дипломатическим путем был разрешен вопрос о Баку и Дербенте: Россия не нашла препятствий уступить их обратно (окончательно по Ганжийскому трактату с Персией 10 марта 1736 г.). Конечно, эта уступчивость свидетельствует лишь об осторожности русского правительства, находившего, что провинции не стоили того, чтобы из за них воевать с Надиром.