Уладив свой вопрос, он чуть заколебался, а потом уверенно подошёл к машинистке и завёл “деловой” разговор. Таня слегка поправила юбку, выпрямилась, демонстрирую свой бюст, и с очаровательной улыбкой (тонко чувствовала отношение мужчин) поддержала светскую беседу ни о чём. После дежурных фраз, Григорий неожиданно проявил красноречие и остроумие. Он сыпал шутками, анекдотами, вызвав смех не только у Тани, но и остальных, присутствующих в помещении. Когда же они на минуту остались одни, полушутя предложил в воскресенье прогуляться за город: полюбоваться природой, поесть шашлычки… У Тани широко раскрылись глаза (она даже сморщила лобик в недоумении и головку в смущении опустила). Лукаво блеснув искорками серых глаз, женщина значительно посмотрела на смелого, последовательного в своих намерениях, мужчину и согласилась.

Романтика левой любви так захватила Григория, что даже сама Таня испугалась: глупая-глупая, а скандалы на своей работе заводить не захотела. Когда и Софья стала замечать, что с мужем что-то происходит, Таня решительно объяснилась с Григорием и, хотя и с сожалением, порвала с ним.

Но тот уже не мог остановиться и сожалел не долго. Появилась другая пассия, потом третья… Софья попыталась побеседовать с ним на эту щекотливую тему, но подружки отговорили. “Перебесится мужик, – советовали они, – и вернётся в семью. Такое случается со многими…”. И терпеливая женщина опять все тревоги спрятала далеко внутрь и стойко ждала окончания “гона” любимого мужа. Наверное, обошлось бы всё и случилось, как и предрекали подруги. Но встретилась Григорию на одной вечеринке красавица-блондинка (такой, во всяком случае, она ему показалась), с редким, но отчасти песенным, именем – Акулина!

По своей притягательности, раскрепощённости и весёлому характеру, она на голову превосходила всех предыдущих дам Гришкиного сердца. Женщина была заводилой и “гвоздём” программы в любой компании: азартно танцевала и до самозабвения пела. Водку пила наравне с мужчинами, чем брала дополнительно. К этому можно добавить большие, густо накрашенные чёрные глаза, пухлые чувствительные губы, и вылезающие из глубокого декольте полные груди. В длинном платье фигура просматривалась, надо сказать, смутно, но телеса холмились откровенно.

Дама сразу же положила свои ручки на Григория и занялась им основательно. Танцевала только с ним, пила на брудершафт, с упоением целовалась в ванной и недвусмысленно намекала на другие сексуальные удовольствия. В тот же вечер Акулина пригласила мужчину в свою двухкомнатную квартиру (женщина оказалась незамужней и бездетной) и, после скудного, но обильно сдобренного водкой страстного ужина, оставила на ночь…

В этот раз Софья не сдержалась, и выяснение состоялось. Григорий, конечно, пытался оправдываться: ссылался на друзей, на их чрезмерное гостеприимство и крепкую водку, – но терпкие ароматы женских духов и чужой постели убеждали обеспокоенную супругу в ином. Всё же на первый раз удалось уладить конфликт, благо дети помогли. Они постоянно отвлекали родителей своими играми, наивными вопросами, создавая привычную домашнюю обстановку. Григорий покаялся (не в грехопадении, конечно, а за своё ночное отсутствие), пообещал исправиться. Софья поверила, но сердце прихватило. Пришлось вызывать “скорую”, покупать лекарства, идти на больничный…

Однако затишье продолжалось не долго: как только Алтарёв снова увидел Акулину (“случайно”, на остановке), сразу же забыл о своих обещаниях. Всего лишь решил быть осторожнее. Но… вскоре закрутился так, что однажды осознал себя уже мужем бойкой женщины, когда на работу отправлялся из её дома с тяжёлой похмельной головой. Вот тут и накрыла мужика кара божья!