Широкие, будто вырубленные изо льда ступени вели вниз, туда, где за грядой унылых скал шумело море. Марта медленно спустилась по ступеням и пошла по дороге, идущей вдоль моря. Длинное лёгкое платье с прозрачным шлейфом почти касалось земли. Тихо позвякивали тяжёлые украшения. Откуда на ней это платье и драгоценности?

Куда она шла, Марта и сама не знала. Сердце её изнывало от непереносимой муки, от невозможности понять, вспомнить что-то важное. Пройдя немного, она остановилась и оглянулась: на высокой скале стоял его покинутый корабль, а над его куполообразной вершиной, точно пропеллер у вертолёта, вращался пучок цветных лучей.

Какое унылое, безлюдное место! Она пошла дальше по дороге, петляющей между скал. Какие-то полузабытые слова и мелодия кружились у неё в голове, но какие это были слова и какая музыка… музыка…

Внезапно несколько тёмных фигур метнулись перед ней, и в тот же миг Марта почувствовала удар в самое сердце. Она тихо опустилась на дорогу, зажав рукой рану, горячую от крови. Она чувствовала, как торопливые руки срывают с неё украшения, но ни крикнуть, ни пошевелиться уже не могла. Широко распахнутыми глазами Марта всматривалась в лица разбойников, ловя последние впечатления от этого мира, как вдруг точно яркая вспышка озарила всё вокруг:

– Это ты!

Грабители отпрянули, а их атаман – её убийца – как подкошенный упал к её ногам.

– Марта! – простонал он. – Марта! Я так искал тебя! Так искал! Куда же ты исчезла, Марточка!?

Она слабо улыбнулась. Прекрасное по-прежнему лицо его исказила гримаса боли, из глаз брызнули слёзы и, вытирая их руками, обагрёнными её кровью, он прошептал:

– Марта, я нашёл тебя. Ты только не уходи, не оставляй меня снова! Ради тебя я пришёл в этот мир. Но эта коварная планета слёз! Я всё забыл! Но теперь! Марта, ты слышишь меня?! Ты помнишь?

– Да, – выдохнула она, устремляя взор к небесам, туда, куда улетала её душа.

Волны бились о скалы, по ним беззвучно скользили цветные лучи. Три мрачных живых тени, затаившись в щелях скал, с напряжённым удивлением слушали речь своего атамана. «Разве убийцы оплакивают убитых ими? И почему он разговаривает с ней на каком-то непонятном языке?»

А он всё кричал:

– Прости! Прости! Прости! Не покидай меня!

Но та, что могла его понять, уже не слышала, а те, что слышали, не могли понять.

Камешек со звоном ударился в стекло. Марта открыла глаза. Сон? Неужели только сон? Ещё не смея поверить, она подскочила к окошку. В залитом солнцем знакомом дворике под окном стоял Сергей и весело улыбался.

– Это такой сон? – спросила Лена.

– Он мучает меня с двенадцати лет. Я проснулась в тот день и долго не могла прийти в себя: у меня было полнейшее, совершенно непередаваемое ощущение, что я только что откуда-то вернулась, что я на самом деле была где-то, и это не сон. И мне так хотелось знать: где? И кто он? Я пыталась написать стихи, рассказ, чтобы как-то ослабить впечатление, но оно всё не уходит. Я часто думаю об этом, пытаюсь понять… Я тогда провела зимние каникулы у сестры, первый раз ехала одна на поезде и очень боялась проспать свою остановку, так что почти всю ночь я бодрствовала. Вернулась домой в шесть утра и сразу же уснула.

В комнате надолго воцарилось молчание. В большом доме они были сейчас только втроём – Лена, Люда и Надя. Все остальные вместе с преподавателем отправились в клуб на дискотеку, за несколько километров от хутора.

За толстыми бревенчатыми стенами бушевала осенняя непогода. За окнами стояла непроглядная тьма. Собравшись у печурки и глядя на таинственное мерцание углей, девушки чувствовали особое расположение друг к другу. Нечто неосознанное, нечто настолько ускользающее, что всё множество названий не в силах передать сути, снизошло на них, объединяя, согревая, успокаивая. Сидя на полу перед раскалённой печкой в чуть освещённом алом полумраке, они точно попали в единое поле чувств, мыслей, настроений – им не хотелось шевелиться, не хотелось говорить, чтобы не нарушать эту особую минуту, подарившую им неземной покой, ощущение торжественности и великого смысла всего существующего, и полную светлую радость.