– Странный у нас разговор, не находишь? – спросила она у сынишки Карины Венд, самоуверенного не по возрасту. – Для такого праздника, как прощание со школьной порой и первый взгляд в манящую глубину Вселенной стоило бы подыскать и более жизнеутверждающие темы для общения.

– Я не навязывал вам никаких тем для общения, – огрызнулся он.

– Да? – ответила она, дружески улыбаясь, а в ответ не получила и тени улыбки. Он смотрел пристально, хмуро даже и ещё как-то так, что ей хотелось от него отпрянуть и убежать. Но вышло бы глупо. – Хотел бы стать живым носителем революционной информации для какой-нибудь закрытой системы – вполне себе человеческой и неправедной планеты, чтобы её выправить к необратимой уже человечности?

– Абсолютно закрытых систем не существует, – ответил он вполне вежливо, не собираясь обрывать разговор на полуслове. – Они лишь абстракция теоретической физики. И не может индивидуальный носитель самой передовой информации выправить такую колоссальную систему как социум целой планеты.

– А вот сам оплавиться вполне себе и может. Так хочешь сказать?

– Не знаю. Не люблю теоретизировать в пустоту.

– А разве пустота есть? Она тоже только абстракция ошибочных физических теорий прошлого…

– У вас жемчуг на шее и в ушах уникально-красивый. Подлинный или искусственный? – спросил он, неожиданно оборвав все «теоретизирования в пустоту», как он выразился.

– Он вырос на планете «Пелагея-бусинка». Самый подлинный. Может, когда-нибудь ты и посетишь мою «Пелагею», и мы с тобою породнимся настолько и причудливым образом…

– Каким? – тут он совсем по-мальчишески опешил.

– Таким. Я рожу ещё дочь, последнюю, а потому и самую прекрасную. А ты к тому времени устанешь от своих ошибочных путей и выберешь путь к праведности, как и мечтаешь теперь. Ты её полюбишь, и вы родите по-настоящему праведное потомство. Ведь и состояние психики и всех структур человека важны для момента зачатия ребёнка. А пока человек молод, он пребывает под воздействием и мощным излучением своего внутреннего реактора – своих инстинктов и прочих вожделений. Весьма часто идёт в разнос. Если его плохо обучили в детстве самодисциплине, науке управлять собою.

Она буквально зашлась собственным уже «теоретизированием в пустоту», от чего мальчишка стал пятиться от неё. А она наступала, – Потом, когда он обретёт эту науку в мучительных поломках самого себя и долгом исцелении впоследствии, внутренний реактор начинает гаснуть в силу естественных природных причин, и энергия соответственно уже не та по накалу и мощи, что была…

– Да кто этот «он»? – спросил он.

– Ты! Они, – она указала в сторону группы ребят, вдруг обнаружив, что те ушли. – Да кто угодно! Разум очнулся, а сил-то былых и нет! Да и времени зачастую только куцый хвостик. А всё же и тогда не всё потеряно, если Всевышний даст шанс, чтобы человек внёс свою малую лепту в грандиозный проект всеобщей и будущей праведности, отменяющей смерть. А уж я постараюсь воспитать свою будущую дочь пригодной. Для столь необходимой и невероятно трудной деятельности я и сама пока не дотягиваю.

– Да вы фантаст! – он засмеялся, сочетая в своём смехе неловкость и неприязнь к ней одновременно. Он не знал, как себя вести. – Я-то уж точно не стану персонажем вашего фантастического романа. Или он у вас будет не только космическим, но и лирическим, немного эротическим, а в целом комическим?

– Он будет скорее трагическим. Да ты им уже и стал. Моим персонажем.

– Как вы замахнулись прямо-таки на божественные права в отношении любого встречного. Вы кто?