Ксения не сразу решилась его спасти, объяснив про ловушку. Сначала молилась, пропади! Распылись в вакууме! Расшибись при жёсткой посадке с последующим испепелением! Выбор был не простым. С одной стороны, любящий отец-лжец, с другой стороны изменник возлюбленный. И тот, и другой пропахали её жизнь как гусеницами инопланетного вездехода, вывернув ровную и нежную, изумрудную луговину ухабистой и вязкой чернотой наружу.

Отмечая, что независимо от её лихорадочных сборов, идёт в ней поток размышлений о маме, вызванных собственной утренней забывчивостью о том, что мамы дома нет, а показалось, что она тут, Ксения ничего ещё не знала о внезапной её смерти.

Она будто улавливала колебание воздуха, производимое маминым любимым домашним платьем, похожим на кимоно с картинами, буквально рядом за своей спиной и, оборачиваясь, никого не видела, что было и естественно. Но кто-то вдруг зазвенел чашками на кухне, а робот был введён в спящий режим, чтобы не путался под ногами, наводя никому не нужную чистоту. И чашки, две, так и валялись там с кофейным осадком на дне.

– Мамочка, я сразу, как только. К тебе, моя ласточка, подожди. Я же понимаю, что зовёшь. Но, он же идиот! Бежит в приготовленную ловушку, как к торжественному финишу. Да! Награда ждёт своего героя.

Вызвав общественный аэролёт, Ксения нажала навигатор, задав координаты назначения. В салоне валялись освежающие конфеты, женская сломанная заколка в виде перламутрового аммонита, похожего на ту самую дыру-аттрактор, засасывающую её во сне. Плохой знак! Кто-то уже подбрасывал ей зримые и вовсе не пустяковые, а именно знаки судьбы. Стоял запах резкого мужского дезодоранта от пота. У Рудольфа никогда не было столь безвкусных и резких средств от пота, хотя его подлинный запах был для неё самым изысканным из всех запахов на свете. Родным, ароматом любви. Ксения ощутила, что её качнуло вниз всем существом, словно некий люк без дна открылся под ногами. Но нет! Аэролёт дурил, раздолбанный и старый.

Внизу открылась причудливая живая картина. Облака зелёного массива переливались в струях остаточного утреннего тумана, испаряющегося на глазах и оставляющего после себя скупые прозрачные слёзы на безмолвных травах. Выцветшие до серебристого оттенка на вершинах деревьев и насыщенные, почти чёрные в непроглядных нижних ярусах, ровные гряды окультуренного леса у границ мегаполиса рассекались шнурами пешеходных троп. Жадное буйство кратковременного русского лета поражало глаза своим растительным изобилием.

Возникла россыпь цветников, они окружали искрящийся на солнце фонтан. Искусственные миниатюрные водопады, созданные с определённой периодичностью между ними, с учётом холмистой местности, превращали неширокую речку в стеклянную подвижную лестницу – если смотреть сверху. Посреди живописного Эдема распласталась разноцветными лучами огромная звезда. Здание Центра продления жизни, оно так и называлось Утренняя звезда. Каждый луч как кристаллическое щупальце. Фиолетовое щупальце – аметист. Золотистое под цвет топаза. Голубое это аквамарин. Ярко-синее – сапфир, зелёное – изумруд. Ксения перечисляла про себя название камней, чьим подобием казался ей искусственный материал, из которого создали сей архитектурный шедевр. Мама лечилась в изумрудном ответвлении. Но Ксении казалось, что её там нет, и мама дома.

Центр называли на сленге РОУ – райская обитель умирания. Горько и цинично, безжалостно и правдиво. Отсюда редко кто возвращался в мир человеческой суеты. Но сколь прекрасной она казалась, пыльная и бестолковая часто суета, тем, кто там гулял в своих райских тенистых лабиринтах. Этот рай был фальшивкой.