У Кольки Фиксатого своя фишка – интеллектом берет. Ловлю краем уха, как он шелестящим шепотком в ушко черноглазой Анжелочке напевает: «Гул затих. Я вышел на подмостки. Прислонясь к дверному косяку, я ловлю в далеком отголоске, что случится на моем веку.«* Слова простые, а душу цепляют. Неужели, сам сочинил? У Анжелы глаза матовым блеском заволоклись. Весь мир жалеть готова, а прямо сейчас вот этого одинокого, несчастного, двухметроворостого бедняжку, в плечах косая сажень.

Ну, эти не пропадут. Перевел глаза на оставшихся: Наденьку, Любушку и Веру Дедкину, выпил с ними по-доброму за песню Русскую и мимоходом, с долей шутки вроде, упомянул о крепости семейных уз и совершенной ненужности случайных связей.

У девчонок глаза зеленым блеснули. Значит, угадал. Охотницы, тигрицы, хищницы. А я что? Я мальчишка покладистый, могу и добычей побыть. Только не дай бог таким подругам легко сдаться: охладеют мгновенно и забудут. Им победа нужна трудная, кровь горячая, чтоб жертва под ними билась до конца и пощады не просила.

Юморком-юрком закружил: лапнул, тиснул, чмокнул, анекдотец закинул. Платочки из рук нежно выдернул и пообещал поцеловать взасос, которая платочек себе первая вернет. Девчонки игру приняли, с визгом вдогонку помчались. По отсекам космостанции, по шхерам, каютам, задевая переборки, запинаясь о миллионной ценности оборудование и банки с биологическим научным материалом, помчались хохочущим, вопящим ураганом.

Я уворачивался, как мог, успевая при случае легонько ущипнуть, целомудренно погладить, скромненько поцеловать, а то и бесстыдно шлепнуть по крепко танцевальными упражнениями накачанному заду. Но и мне доставалось: за часовую гонку всего исщипали, истискали, остренькими кулачками и локоточками по спине приложили.

Нагнали-таки, свалили в грузовом модуле, на упаковки с космическим питанием и в полной мере насладились достигнутой победой ко всеобщему удовольствию. Наслаждались бы дольше, но расшатали космическую станцию, еще бы чуть-чуть и совсем грузовой отсек оторвали и улетели в автономный полет (а я бы и не возражал). Пришлось вновь хвататься за пресловутый ключ на тридцать два и протягивать вкруговую гайки на шлюзе.

В ЦУПе (Центр управления полетом) тогда все на ушах стояли: воздух из станции уходит, давление в отсеках падает. Мировая новость номер один. Штурман примчался с центрального поста, когда я последнюю гайку закручивал:

– Вы совсем тут одурели?! Станция с орбиты сбивается. В океан рухнем на хрен.

А сам смотрит на моих девчонок тоскующим взглядом и, чувствую, плевать ему и на станцию, и на Тихий океан, и на все служебные космические обязанности. Коротко обрисовал Вере ситуацию:

– Станцией управляют двое наших ребят и американская астронавтка, жердина с лошадинообразным, ну, пусть будет, лицом, но ребята через полгода уже и такую хотят. Ярая феминистка повадилась за каждый взгляд, с признаками выражения сексуального интереса, слать заявления в самый справедливый в мире американский суд, и ребята уже должны мисс Джуди Джонс зарплату за два года вперед.

Штурман лишь вздохнул, кивком подтвердил мою информацию, смахнул набежавшую слезу рукой в кровавых мозолях. Не перестаю поражаться красоте души русских женщин. Шагнула вперед Надежда, потеребила пальчиками рукав, прижалась слегка, шепнула несколько слов, и посветлело у парня лицо. Потянулся он к девушке, но отпрянул сразу:

– Не могу. Там командир… один… с этой.

Понимаю штурмана: последнее дело – друга в беде бросать. Вера тронула парня за плечо, взглядом обнадежила: «Все хорошо будет», – подтолкнула к Надежде, другой рукой направила Любовь в центральный отсек командира спасать. Русские женщины!!!