В основном мы говорили о том, насколько всё прозрачно. На прогнившей нью-йоркской панк-сцене всех мотивировали только две вещи – карьера и ебля. Хуже всех было девушкам, потому что по большей части им была доступна только ебля. Они подпирали стены клубов в обтягивающей сетке и коже, шлюхи на общественных началах, которые мечтали, чтобы все классные парни полюбили именно их. В те дни, когда я не танцевала стриптиз, я ходила в безразмерной армейской форме. Я не могла понять, как кто-то был готов светить грудью бесплатно. Дэн в этом своем мешковатом пальто обладал иммунитетом ко всему, что имело отношение к сексу, в общем и целом считая его отвратительным. Мы умирали со смеху над тем, как все эти люди притворяются, будто пребывают в постоянном состоянии бунта, хотя на самом деле лишь жаждут одобрения окружающих. Дэн ненавидел всех гетеросексуальных мальчиков – рок-звезд. Нас впечатляли символические акты жестокости и разрушения. Вдвоем мы были основателями и единственными членами Юношеской анти-секс-лиги.

Денег у Дэна не было, но он хотел вернуться во Францию. Какой-то парень предложил ему долю в коммерческом проекте, но сначала надо было вложить около пятисот баксов. Я отработала несколько дополнительных смен в стрип-клубе, но потом парень с проектом исчез. Когда в конечном счете билет Дэну купила его мама, он чувствовал себя виноватым за то, что уезжал, не выплатив долг, поэтому оставил мне картонную коробку с вещами, которые он возил по всему свету.

«Держи Крис можешь оставить коробку себе», – выпалил он утром в день своего отлета, и следующие двадцать лет я его не видела.

Давным-давно в далекой-предалекой стране вроде Японии жил да был крестьянин, который держал дома ласточку. У него была жена, злая и ревнивая женщина. Она считала мужа дураком за то, что тот кормил птицу остатками своей собственной скудной пищи. Однажды когда жена гладила белье, ласточка влетела в окно и опрокинула бутылку с крахмалом. Жена схватила метлу и ударила птицу, приказав ей больше никогда не возвращаться.

Когда крестьянин узнал о том, что произошло, он надел башмаки и тулуп и отправился на поиски ласточки. Долго бродил он по лесу и наконец остановился передохнуть. Тут на плечо ему села ласточка-посланница и поманила в сторону поляны. Крестьянин, было, засомневался, но всё же последовал за ней. Выйдя на поляну, он увидел соломенный дом, испещренный золотыми и серебряными всполохами. Крестьянин не видал дома прекраснее.

Из дома вышла женщина. Высокая, с длинными черными волосами и подернутыми печалью глазами. Поварам она приказала устроить пир, придворным дамам – танцевать для крестьянина. И после всех кушаний и всех танцев женщина шагнула навстречу крестьянину и открылась ему. Она сказал: «Ласточка – лишь один из моих обликов. Ты был добр ко мне. Я отплачу тебе за твою доброту».

Мне его не хватало. Наконец спустя несколько недель я открыла ту коробку. Внутри лежала пачка его фотографий; Патти Смит, Кит Ричардс, Том Верлен. Какие-то бусы и перья. И еще стопка книг: сочинения дадаиста Хуго Балля, несколько томиков Антонена Арто на французском. Первое плоновское издание «Тяжести и благодати» Симоны Вейль на французском, «La pesanteur et la grâce». Сочинения Ульрики Майнхоф, включая ее киносценарий, названный по-французски «Le foyer». Я купила словарь и стала читать.

Хотя тогда я еще не задумывалась о том, чтобы заниматься искусством, коробка Дэна содержала всё, с чем я впоследствии буду работать. На то, чтобы это понять, у меня ушло пятнадцать лет.

Случай и магия, случай и клаустрофобия.