– Как?!

– Научи!

– Это трудный путь. На это уходят годы и даже вся жизнь. Нужно стать другими.

– Мы это знаем! – крикнули в толпе.

– Знаете, а не делаете.

– Мы каемся! – воскликнула молодая женщина с лицом, изможденным частыми постами.

– А толку!

– Мы молимся!

– Молитесь и обманываете! Молитесь и облизываетесь на чужое! Молитесь и исходите желчью!

– Ты не Иисус! – воскликнула женщина, чья одежда выдавала в ней истовую верующую: на ней была длинная до пят юбка, короткая куртка и тщательно повязанный на голове платок. – Ты говоришь злые слова!

Знахарь подошел к женщине, покачал головой.

– Помнишь: «Меня ненавидит этот мир потому, что я свидетельствую о нем, что дела его злы»?

Из-за пальто и курток выглянула большая лысая голова.

– Пройдись по воде! – крикнул карлик. – Тогда мы поверим, что ты – Иисус!

– Я не пришел показывать фокусы, – сказал знахарь.

– А зачем? Зачем ты пришел?! – раздались крики.

– Бросить камень в болото.

– Камень? В болото? Зачем?

– Чтобы увидели, как живете.

– Мы и так знаем, что жизнь – дерьмо!

– Помоги нам! – крикнули в одном конце площади.

– Помоги материально! – крикнули в другом.

– Как манной небесной! – язвительно поддержали в третьем.

Знахарь обвел взглядом толпу, помолчал.

– Вы все время ждете чуда, – с горечью сказал он. – В этом ваша беда…

Ключарь снял с полки трактат Фомы Кемпийского «О подражании Христу», сел за стол, раскрыл на том месте, где была закладка, и вслух, тихо и неторопливо стал читать.

«Много у Иисуса любителей царства Его небесного, но мало носителей креста Его. Много у Него искателей утешения, но мало искателей страдания. Много находит участников трапезы, и мало участников воздержания. Все хотят со Христом радоваться, но не многие хотят что-либо претерпеть за Него. Многие последуют за Иисусом даже до преломления хлеба, и немногие до того, чтоб испить чашу страдания. Многие чествуют чудеса Его, и немногие следуют крестному поношению. Многие любят Иисуса, покуда не встретят бедствий. Многие восхваляют Его и благословляют, покуда принимают от Него что-либо в утешение, а как только скроется Иисус и хотя на малое время оставит их, впадают или в ропот или в чрезмерное отчаяние».

Подумав, ключарь второй раз прочитал текст. Снял очки, откинулся на спинку кресла, прикрыл глаза. Перед ним предстала маленькая комната с серыми стенами и низким потолком. За грубо сколоченным столом сидят молодые мужчины, едят козий сыр с лепешками, пьют вино и оживленно разговаривают. Лишь один ушел в себя, думает о своем. Судя по тяжелой задумчивости, мысли его безрадостны. Складывалось впечатление, что происходящее вокруг не имело для него значения.

Петр отпил вино, поставил чашу, посмотрел на Йешуа.

– Равви, какие думы одолели тебя?

– Мне недолго осталось жить, – ответил проповедник.

– Не накликай беду! – вздрогнул Петр.

Йешуа грустно усмехнулся.

– Разве можно накликать то, что уже прячется в складках одежды?

– У тебя просто дурное настроение, – вмешался Фома. – Ты пьешь воду. А ты выпей вина, оно тебя немного развеселит.

– Я слышу, как стучат молотки.

– Это в соседнем доме готовятся к свадьбе, – пояснил Иосиф.

– У тех молотков, которые слышу я, другой звук.

– Ты сильно преувеличиваешь, – сказал Иосиф. – Нет никаких причин преследовать тебя.

– Первосвященник думает иначе.

– Почему?

– Завтра он мне об этом скажет.

Запала тишина. В дверном проеме боязливо посвистывал ветер.

– Мы будем с тобой до конца, Йешуа! – горячо сказал Фома. Глаза его горели решимостью.

– Да, Йешуа, мы не позволим людям Каиафы схватить тебя! – встал Яков, сын Заведеев.