Лина не нашлась с ответом. Лишь безмолвно проводила парня взглядом, ощущая в воздухе приближающуюся грозу.

Издалека к Дегхельму ползли густые темные тучи. Скоро разразится ливень, а фестиваль в честь Дня Основания подойдет к концу.

И вот тогда начнется его главное действо.

– Ты замерзла? – забеспокоился Айэн, заметив, как Аника поежилась и обняла себя руками. От слабого ветерка ее растрепанные светло-рыжеватые волосы зашевелились, а несколько прядей упали на веснушчатое лицо.

Айэн вызвался проводить ее домой, побоявшись оставить наедине с собой. Девушка была не против. За всю дорогу она и вовсе не произнесла ни слова. Неизбывная тоска, заполнившая ее душу и сердце, камнем давила на ее хрупкие поникшие плечи, не давая вздохнуть полной грудью и отягощая каждый шаг, будто ее ноги заковали в кандалы.

Аника ответила, не поднимая головы:

– Нет. Я только… я не хочу туда идти.

Айэн беспомощно вздохнул:

– Мы ведь уже обсудили это. Если ты не пойдёшь на ритуал, станет хуже…

– Я не о ритуале. Хотя при мысли что… что мне придётся… что я всё это время…

– Не только ты, Аника. Мы все.

– От этого не легче, – с чувством возразила девушка, взглянув на него. – Люди не виноваты. Они не сделали ничего, чтобы с ними так поступать…

Она вновь замолчала, не в силах произнести это вслух. Казалось, если она скажет это, то оно станет реальным, отрастит когти и щупальца, которыми обхватит ее тонкую шею и задушит. Но от чувства вины она задохнется скорее.

– Перво-наперво, в том, что произошло много лет назад, была вина самих людей, – резонно заметил Айэн.

В ее янтарных глазах отразилось непонимание.

– Я никого не оправдываю и не обвиняю, – поспешил объясниться молодой человек. – И ты не осуждай виноватых, как и не делай из кого-либо невинную жертву.

– Не осуждать нас за то, что мы делаем, и также не жалеть людей, потому что они это заслужили? – уточнила девушка, внутренне противясь этому несправедливому суждению.

– Я вовсе не говорю, что они это заслужили. Да, вина лежит не на них, а на их предках, однако расплачиваться приходится им. Как и нам. Ведь мы не выбирали быть Хранителями, но это был выбор наших прародителей. И мы вынуждены следовать по пути, проложенному ими. Остаётся только смириться…

Аника вскинула руку:

– Достаточно.

Сегодня она сполна наслушалась проповедей о важности и неизбежности своего долга, судьбе, которая была предопределена еще до их рождения. Но не имеет значения, с какой серьезностью она будет осознавать эту важность – она не примет этого. Должен быть другой выход… другой способ укреплять столпы, не нанося никому вреда, не вынуждая их, Хранителей, быть… чудовищами.

«Ты не чудовище, – сказала ей Сильвия на том холме. – Со временем… со временем станет легче».

Тогда Сильвия с трудом подбирала слова. Проявление участия – не одна из ее сильных сторон. Аника была искренне благодарна за ее попытки, но ни они, ни поддержка Айэна не могли унять боль от правды, ударившей по ней так внезапно.

А ее мама… Риа, конечно, не могла больше держать это в себе и не преминула открыть глаза Анике. Честно говоря, она была удивлена, что Риа не сделала этого раньше – она-то не станет скрывать что-то от людей, лишь бы не причинить им боль. Значит, кто-то заставил ее молчать. Или же ей настолько все равно, что она и не подумала в один прекрасный день подойти к Анике и выдать ей все и во всех подробностях, как это любила делать Риа, если задумывала раскрыть чьи-то тайны и ранить посильнее.

Но отчасти Аника была ей за это благодарна. От кого еще она смогла бы узнать пусть болезненную, но правду? От отца, всячески стремящегося оградить ее от бед и напастей? От Айэна, который не допустит даже мысли сделать ей больно? Даже Сильвия и та продолжала бы молчать просто потому, что ей жаль девочку, потерявшую свою мать в таком раннем возрасте, что Аника едва помнит ее лицо.