Парки, сады, условные «леса» в картинах Ф. Буше («Пейзаж с отшельником», 1742), Н. Ланкре («Концерт в саду», 1720-е; «Дама в саду», 1730-е) и пр. с их обобщенно трактованными декоративными деревьями, обилием ваз, скульптур, фонтанов, с лестницами и беседками – хорошо организованные сценические площадки для «живых картин» галантного, идиллически-пасторального жанра. И лишь у А. Ватто, в частности, в изысканном «Обществе в парке» (ок. 1719) природа «словно бы прикасается – очень робко – к душам людей»68.

В глухом дальнем углу Европы, каким стала в ХVIII в. некогда могущественная Венеция, барочный пейзаж дал своеобразную вспышку в творчестве уже названных А. Маньяско и М. Риччи, в «Отдыхе на пути в Египет» (1762—1770) Дж.-Б. Тьеполо, выразившего идею одиночества человека в мире, перед лицом пустынной суровой природы, в идиллических картинах Фр. Цукарелли и Дж. Дзаи, с их воображаемыми ландшафтами, позже – у Фр. Гварди, сочетавшего в своих городских видах романтические настроения и наблюдательность подлинного реалиста.

Для живописи XVII столетие – это не только век классицизма и барокко. В это время зародился и с невероятной скоростью достиг расцвета еще один тип пейзажа – реалистический. Новый способ художественного видения природы сформировался в Голландии и оказал в дальнейшем огромное влияние на развитие европейской и, в частности, русской пейзажной живописи. Голландцы впервые открыли красоту обыкновенной природы; а реальная природа – это не только «песчаная дорога и чахлый куст в дюнах, длинный изогнутый силуэт колодезного журавля, вросшая в землю деревенская хижина и покосившийся забор, темный парус рыбачьей лодки или бочка, медленно плывущая по зеркальной поверхности канала»69, но и волнующееся море, пронизанный влажной дымкой воздух, изменчивое небо, блики солнца на листьях. Вот почему, вместо вечного летнего полдня итальянцев и условных «времен года» старых нидерландских мастеров на холстах голландских художников идет дождь, горят вечерние зори, блестит луна, восходит и заходит солнце, шумят ветры, бушуют грозы, играют светом облака, блестят льдом замерзшие каналы, катятся морские валы.

В бесхитростных на вид ландшафтах голландцев заключена философия не менее глубокая, чем умозрительные построения Пуссена. Но содержание это выражено не в условно-отвлеченной форме, не в литературно-античных реминисценциях, не в чем-то постороннем по отношению к природе, а посредством самой природы – не придуманной, не сочиненной, а конкретной, узнаваемой и близкой. Сейчас такой взгляд на окружающий мир кажется нам самим собой разумеющимся, но, возможно, благодаря именно тому, что впервые в истории живописи эту работу четыреста лет назад проделали голландцы. И ценности, которые утверждал голландский пейзаж, были не вечные, годные для всех времен и народов абстрактные постулаты классицизма, а конкретные, понятные каждому жителю Голландии истины: любовь к родной, дважды (у иноземцев и у моря) отвоеванной земле, упорный труд, сделавший эту землю плодородной. Этот пейзаж воплощал и свободу, обретенную в борьбе, и расцвет страны, и просторы моря, открывшиеся перед нацией мореходов, и радость познания и преобразования природы. Он воплощал социальный оптимизм народа, уверенного в своих силах и гордящегося своими достижениями. А эти ценности имеют не только локальное, но и общечеловеческое значение, не тускнеющее со временем.

Оказалось, что и пейзаж такого типа представляет собою не просто изображения природы, но мощную, разветвленную систему политических, научных, эстетических взглядов. Он – как бы их изобразительный эквивалент, результат работы общества во всех этих направлениях. Реалистическая линия в отличие, например, от классицистической, не имела тогда словесно выраженной программы, но идеологическое содержание имела. Это был, как и всякая другая разновидность этого жанра, пейзаж- мировоззрение.