С непривычки рюкзак тяжелый, и ноги забиваются. Спускаться оказалось тяжелее, чем подниматься.

— Сколько идти к долине?

— Не так много, как кажется. Постоянно вниз, — обернулся Ян, внимательно изучая, как я спускаюсь, переступая с камня на камень. Когда я приблизилась, он протянул руку и помог мне переступить. — Ты будешь рада, но сейчас, как пойдут карликовые березки, удерживай себя от остановок со сбором ягод.

— Черника?

— Она самая. Должна быть на склоне.

— Здорово, — обрадовалась я — человек, который желал познать здесь пищевую аскезу и кинувшийся после завтрака собирать ягоду. — Почему нельзя останавливаться? Куда нам спешить?

— Внизу ее будет куда больше. Да и пространство там открытое. А здесь за склоном может поджидать незваный друг.

— И кто же?

— Медведь. Он тоже любит ягодку.

Я скривилась.

— Я видела следы, но зверь близко не подходит.

— Там не было ягоды. А здесь ее полно. Звери готовятся к зимовке. Предлагаю пройти до открытой местности с песнями. Ты как?

— Боже, нет, — рассмеялась я, — у меня ужасный слух.

Ян поравнялся и приобнял меня за плечо. Внутренне я почувствовала это словно удар током, но друг будто ничего не понял. Он сжал мое плечо и вышел вперед, напевая:
«Горы далекие, горы туманные, горы

И улетающий, и умирающий снег.

Если вы знаете — где-то есть город, город,

Если вы помните — он не для всех, не для всех....»[2]

Не зная слов, я сначала смущалась и смеялась, потом отстегнула с карабина на рюкзаке металлическую кружку, подняла камень и стучала им в такт песне.

Ни один медведь не останется рядом, когда происходит такой балаган.

А меж тем солнышко выбралось из-за горы, освещая наш путь, и за стеной склона горы показалась она – долина Манараги!

— Ты знаешь, что Манарага переводится как «лапа медведя»? — обернулся Ян. — Знаешь, почему?

— Я не видела этой горы.

— Серьезно? Как же ты выбрала Югыд ва?

— Долгая история, — выдохнула я, наконец ступив на землю. Курумник закончился. Впереди проторенная тропа и множество оранжевых кустов карликовой березы. — Лучше расскажи, почему Манарага это лапа медведя.

— Потому что напоминает лапу зверя, — Ян остановился, разглядывая долину. — Солнце пригревает эти места. Благодатная земля чистых вод. И медведь здесь почти не знает человека. Но народ Коми уважает царя леса.

Долина Манараги раскинулась прямо перед нами своими красно-оранжевыми полями. Местами все еще белел нерастаявший с ночи снег. Солнце и голубое небо отражалось в озерах и извилистых реках, растянувшихся рукавами по всей территории Манараги. Где-то там, справа, если пройти примерно двадцать километров, можно увидеть саму гору. К ней я и держала путь. Но никогда не смотрела заранее. Мне было важно увидеть все самой. Самой пройти путь и не сдаться…
Теперь я смотрела на Яна, стоявшего на фоне этой красоты.

Как мне оставить его? Как уйти одной? Может, к черту все — и пройти дальше с этим мальчишкой? Кто знает, вдруг, его история полна печальными воспоминаниями не меньше моей?

В этот момент парень подошел ко мне, заглядывая практически в душу. Этот его взгляд — он совсем не похож на взгляд юного человека. Там внутри намного больше банальной жажды скитаний. Но контакт глаз продлился недолго; Ян обратил внимание на что-то или кого-то поверх моей головы.

— Вот это да! Ты посмотри!

Я обернулась и метрах в ста от нас увидела двух бегущих по снежной шапке склона огромных кошек.

— Это кто? Кошки?

— Черные и размером с собаку? — рассмеялся Ян. — Скинь рюкзак, пойдем посмотрим, чьи следы. У меня есть предположение.

Я последовала примеру брюнета. Расстегнула ремни, свалила рюкзак на ближайший камень, чтобы он не улетел ниже, и пошла наверх. Кроссовки дали возможность подниматься только по земле, а ступив на снег, я тут же повалилась на колени. Ян помог. Он подхватил меня за талию, и мы двинулись вперед. Мне совсем не хотелось возражать против столь тесного сотрудничества. Даже больше — внутри просыпалось теплое чувство. Обо мне подобным образом никто не заботился. Так просто, замечая любой, даже крохотный момент, где нужна поддержка.