Также, моя совесть не спит и буквально кричит о том, что подобной реакцией на действия Роберта я предаю саму себя. Но что-то другое, похожее на дипломатичность и мудрость вещает, что нужно строить мост с будущим мужем, и что я все делаю правильно. Вещает, кстати, голосом моей матери. Но лучше не надо о ней, а то весь настрой сам собой сбежит.

Я несмело провожу рукой по торсу жениха, от чего он сильнее прижимается ко мне. Кажется, ему нравится?

И тогда разрешаю себе погладить его широкие плечи, почувствовать под рубашкой мышцы на руках. Хорошо слажен гад. Не отнять этого.

А моя грудь тем временем освобождается от оков белья и упирается в ткань рубашки Роберта, от чего и без того торчащие соски твердеют еще сильнее.

Невольно трусь о жениха, испытывая абсолютно новое для себя желание. Чтобы он взял соски и потрогал их, а еще лучше вобрал в свой рот и поласкал там язычком. А-ах. Должно быть обалденные ощущения, когда все происходит вот так, неспешно и по обоюдному положительному настрою.

- Кто-то вошел во вкус, да? Снимает постепенно с себя налет холодности? – выдыхает мне в рот с улыбкой Роберт. – А я всегда знал, что под твоей чопорностью кроется горячая натура.

Открываю глаза и ужасно смущаюсь. Лицо пылает, а мне стыдно. Но Ромиро, словно прочитав мои мысли, сжимает один из сосков, как мне и хотелось, и чуть оттягивает его на себя.

Все. Стыд бесследно исчезает. Остается только жар между ног. И единственной целью для существования становится потушить его как можно скорее.

- Моя, - хрипит Роберт, - и больше ничья. Кристиану только локти остается кусать.

- Ба-бах! – откуда-то сбоку доносится жуткий грохот.

- И-извините, - лепечет Лиззи, уставившаяся на нас огромными глазами.

Это она уронила железную кастрюлю, которая неизвестно зачем понадобилась ей за пределами кухни.

- Арр, уходи отсюда! Живо! - рычит на прислугу Ромиро и поворачивается снова ко мне. – Итак, на чем мы там остановились?

Но настрой пропал. 

21. 20

Еще один день обречен стать бесцельно прожитым, как куча предыдущих до. С Робертом мы сильно продвинулись в мирных взаимоотношениях и продолжаем продвигаться дальше, но в одном он непоколебим.

- Женщина должна сидеть дома и украшать семейное гнездо и своего мужчину! Так что никаких больше намеков про иную деятельность. Думаешь, мне не понятна твоя задумка по благотворительности!? Это ж та же самая работа. Всякие левые люди будут с моей невестой общаться, пялиться, представлять тебя как сексуальный объект. Нет. Не хочу, - слова Ромиро.

А то, что в идиотских торговых центрах, лавках со всякими женскими штучками, кафе и прочим также люди ходят другие, пялятся на меня, он не думает.

Но этот аргумент я, естественно, ни разу не озвучивала. С Роберта станется, запрет в четырех стенах, сузив мои интересы до встречи его на пороге дома вечером, да спальни.

Сейчас по крайней мере гуляю, воздухом дышу, на народ гляжу. А то, не дай Мерлин, придется с Лиззи торчать целыми днями. Она и так на меня злобно смотрит, когда думает, что никто не замечает. С того вечера после приема у Далтонов началась у нее какая-то новая стадия ненависти ко мне. Постоянно опасаюсь, что отравит чем-нибудь. Даже кольцо у лекаря заговорила, чтобы камень в нем менял цвет, если еда или напиток отравлены.

По-хорошему сменить бы прислугу, но…

- Чем тебе Лиззи не угодила!? Она прекрасно справляется со своими обязанностями, а главное, ее не видно и не слышно, когда мне надо, - недовольно реагирует Ромиро, когда я задаю вопрос про служанку в один из вечеров. – Я слишком долго тренировал Лиззи под себя и свои привычки, чтобы резко выгонять. Вот поженимся официально, переедем в дом побольше, тогда, возможно, и новую подыщем. Да там один человек и не справится. Да и несолидно будет опять-таки.