Когда текст был дописан, взгляд мистера Абрахама вновь упал на стопку конвертов. «Выдумал себе какого-то ученика, чуть ли не наследника, а на самом деле всё это время развлекал секретаршу», – с горечью подумал он. «Сколько в жизни выдуманных, несуществующих, даже попросту недописанных персонажей. Вот мой Филалет, например. Иллюзии, иллюзии… Быть может, и я сам – чья-то выдумка? Нет никакого свободного гражданина Абрахама, есть лишь плод чьей-то фантазии, деревянный герой в убогой кукольной пьесе, а то и вовсе несколько печатных страниц, без лица и фигуры, лишь мысли да речи, – профессора передёрнуло… – Покончим с этим». Он вынул письма из конвертов, расправил их, сложил в тоненькую стопку и включил шреддер. Тут из столовой донёсся голос жены: «Тебя сегодня просто не дозваться. Ты собираешься ужинать?» Рука мистера Абрахама замерла на полдороге. «Иду, иду, мой ангел», – пробормотал он и, улыбнувшись чему-то, положил стопку листов на край стола. Затем выключил грозно жужжащий пластмассовый ящик и вышел из комнаты.

– Я узнала новый адрес Айзека, – сообщила профессору Синтия, с благодарностью принимая от него рукописные страницы. – Хотите, я отправлю ему ваши письма сегодняшней почтой?

Абрахам растерялся. Он успел уже попрощаться со своим несостоявшимся персонажем, и обретение последним реальности никак не входило в его планы.

– Хм, спасибо… У меня их нет с собой, но я принесу в понедельник.

Оставив Синтию наедине с астрологическими растворениями и коагуляциями, профессор задумчиво побрёл по коридору, пытаясь разгадать, к чему может привести такой поворот дела. «Как будет, так и будет, – решил он, – в конце концов, мои мысли достигнут адресата, а не этого ли я хотел изначально?»

После обеда в воскресенье алхимик уединился в кабинете с целью рассортировать кучу студенческих работ, скопившихся на его столе за неделю. Перебирая бумаги, он наткнулся на письма, которые следовало взять завтра с собой в университет и, как обещано, передать Синтии. Пробежав глазами знакомый текст, профессор подумал, что, вероятно, такая оптовая отправка лишает его послания поблажек эпистолярного жанра, рассеивает некий флёр недосказанности, характерный для живой переписки; подборка этих страниц напоминает обращённый в смутную даль монолог и, как таковой, требует завершения. «Мне следует закончить начатое прежде, чем оно потеряет смысл в связи с неожиданным поворотом фабулы, права на которую безраздельно принадлежат Реальности. Что, если и новый адрес ошибочный? Или все эти вопросы интересуют адресата значительно меньше, чем я себе возомнил?..