В арку уже зашла девица, стоявшая за мной.  Она спокойно миновала ее и прошла в золотые врата, где ее уже учтиво встречали слуги. Я отошла на безопасное расстояние, а потом цокая каблуками, как заправская кавалерия, бросилась в сторону Изабо. Ужас моей нервной системы вместе  с другими девицами в отчаянии терла лоб водой из фонтана. «Не смывается!», – рыдала растрепанная блондинка, растирая свой покрасневший лоб.

Мать суетилась возле  Изабо с мокрым кружевным платочком, пытаясь яростно стереть позорную надпись. От прически не осталось и следа. Сама убийца моих нервных клеточек подвывала,  помогая матери дрожащей рукой.

– Да вы просто находка для моего ненасытного кошелька! – усмехнулась я, подходя  поближе.

«Кажется, оттирается!», – причитала мать. Отец был немногословен, но очень красноречив.

– Мадам Тэлфи говорила, что можно! – верещала она. «Алхимик сказал, что его не найдут! Он давал гарантию!», – орал отец. Что орала мать, я так и не услышала.

Я схватила за руку Изабо,  пинками загоняя ее в карету. Она тряслась и возмущалась несправедливости, пока я орала: «Трогай!». Судя по всему, отец семейства воспринял это слишком буквально, навалившись на меня всем телом!

– Быстро, круг по соседним улицам! На платок и ко лбу! Держать две минуты! Не больше! Иначе будет ожог! – приказала я, вытряхивая из юбки один из пузырьков.

– Мама! – рыдала Изабо, пока я понимала, что нас уже видели вместе.

– Стоять! – заорала я, вскакивая с сидения и еще на ходу выскакивая из кареты и бросаясь на улицу. По улице брела рыдающая девица, в платье, от которого меня скоро будет тошнить. И возможно даже на платье. Клеймо позора горело на ее лбу, пока она размазывала сопли по лицу. А еще она мечтала размазать какую-то крестную, видимо, подавшую гениальную идеи.

– Мне нужна твоя одежда, – трясла ее я, видя заплаканные глаза и съехавший рог прически. – Сколько стоит? Быстро! Отвечай!

– Тысячу золотых, – всхлипнула девица, душа платок, как шею крестной.

– У меня нет с собой таких денег! – развел руками отец семейства, решив ударить финансовым кризисом по моей расшатанной нервной системе.

Он полез в кошелек, глядя на меня виноватым взглядом, словно заделал мне внебрачного ребенка.

– У меня есть… раз… два… Кажется, пять…

– Бумагу и перо! – задыхаясь, приказала я, прямо на дверце кареты выводя расписку и тыкая ее будущей убийце крестной.

– Вот, приходи в школу Саломеи Кляр. Бесплатно. Поняла? Она тебя всему научит. Пройдешь любой отбор! Хоть к герцогу, хоть к графу! Меняемся платьями! Только быстрее! – трепала ее я, приводя в чувства.

– Неужели? – глаза девицы округлились.

 Соображала девица так медленно, что я уже была спокойна за ее крестную.

– Быстро! – рявкнула я, глядя как красавица медленно стала расстегивать корсет.

– Тебе что? Музыку включить? – шипела я, расшнуровывая ее корсет. – Приличные девушки раздеваются только под менуэт? Спеши, как голая на кровать!

Если до этого дня никто не додумался проклясть эту семейку, то я быстро наверстала упущенное! Сначала краснела Изабо с платком на лбу. Потом очередь подкралась к ее матушке. Когда покрылся стыдливым девичьим румянцем отец, я уже вытряхнула девицу из ее платья, ныряя с ним в карету.

– Мне отвернуться? – деликатно спросил папаша, до сих пор не уверенный, что правильно понял значение фразы: «Феерлядская прахомидия!». Ему было важно знать, что означает это заклинание. И как оно в целом способно ускорить процесс раздевания.

Я сдирала платье, вытряхивая из него себя и все свои пожитки.

– А мышкин хобот тебе промеж глаз, что означает? – деликатно спросила мать, решив повысить свой уровень образованности в такой подходящий момент.