И тут со мной происходит нечто неожиданное. Эдакий момент истины – не могу я сейчас, не хочу и не стану изменять своей любви. Даже с богиней этой самой любви.

Но как?.. Впрочем, за что меня ценят, так это за отличные идеи! И вот я, увернувшись от её губ, очень серьёзно говорю:

– Сестрёнка, а ты знаешь, кто шепнул старику про эту твою цацку на шее?

И пальчиком так поддеваю ожерелье – чпок!

Фрейя резко вскакивает, и я с ужасом замечаю, что пол, стены – всё вокруг – начинает трястись! И вот стоит она – ноги шире плеч, палец мне прямо в лоб направлен, а глаза так и мечутся, вычерчивая огненную линию между моими.

И тихим таким голосом, от которого у меня все кишки скручивает, спрашивает:

– И зачем же ты это сделал, ублюдок?

А я пытаюсь не дрожать, молча улыбаюсь и только одежду на себе поправляю. Как будто я такой герой бесстрашный, типа братца Тора, а сам защитное заклинание плету, непростое, иллюзорное. Оно пипец сложное, но и я не сосунок, и это всё быстро происходит-то! Заклинание уже на кончиках пальцев, но тут на жутком лице страшной богини смертоубийства, в которую внезапно перевоплотилась моя ласковая кошка, появляется что-то вроде прозрения, она перестаёт жечь меня взглядом и трясти мир, расслабляет спину и прищуривается:

– Так ты ревновал! Ко Всеотцу! Вот дурачок. Я сама не знала как избавится от его ухаживаний, веришь? Он не понимает… Я свободная. Я вольна давать свою любовь кому хочу и как хочу, и, знаешь, я тебе признательна, да!

И продолжает щебетать про карликов, нашу дружбу, свою натуру, собственнические взгляды Всеотца, права женщин и ещё какую-то мутоту, явно уже не собираясь ни убивать меня, ни ублажать.

Наверное, физиономия моя выглядит глупее некуда, не знаю! Мне и смешно и неловко. Фрейя истолковала всё по-своему, и, если честно, доля правды в её словах есть, но ох какая малая доля!

Да вы хоть помните вообще эту историю с ожерельем Брисингамен?

История ожерелья Брисингамен, как её рассказывают сейчас, запутана и полна противоречий.

Неудивительно.

Каждый из её участников вовсе не пылал желанием правдиво поведать миру о своей роли в ней.

И у каждого были на то причины.

Братья Брисинги, как и весь род цвергов вообще – ребята очень скрытные. Но из-за вечных споров, кто из мастеров самый искусный – любители похвастаться. Так что надо быть глухим, чтобы не услыхать рассказ о том, как сама Фрейя отдавалась им четыре ночи подряд, по одной на каждого брата, ради того, чтобы заиметь себе вещичку их работы! Но любители похвастаться также обычно не брезгуют и прихвастнуть, вот и вопрос – можно ли им верить на слово?

Что до самой Фрейи – она утверждает, что ожерелье обменяла на благословение и какие-то свои магические дары. Учитывая то, что магия ванов в основном связана с природой, плодородием и плотской любовью, а также то, что жители бесплодных гор Свартальвхейма навряд ли интересуются огородами и садами, эта версия приобретает забавный оттенок и, в целом, не противоречит версии самих карликов.

От Всеотца лично информация не просочилась. Но он вынужден был как-то объясниться с женой, а даже Великая богиня по сути женщина, и утаить всё в себе она не могла и не хотела. По её словам, до слепого на один глаз Одина наконец-то дошло, что в случае с Фрейей его слепота распространилась на оба глаза, и какое счастье, что он наконец прозрел, и понял, что понятия «любовница» и «верная» несовместимы. И особенно несовместимы с Фрейей.

Впрочем, Фригга в этой истории никак себя не проявила, что говорит о её мудрости.

Что касается главного «злодея», то есть меня, то тут всё проще некуда. Рассказал я об этом только Тору. Тор сплетником никогда не был, но самую малость поведал Сиф, любительнице повыведовать любопытненькое до, во время и после любовных утех. Это были крупинки. Сиф сварила из них целую кастрюлю лжи, но зачем-то приплела туда Хеймдалля. То ли потому что не смогла его соблазнить, то ли ещё по какой-то своей непостижимой логике.