Она обхватила голову руками и негромко завыла.

Сидела она долго и завывания то стихали, то нарастали с новой силой. Сначала это было забавно, но вскоре наскучило, и я коснулся её плеча:

– Встань, я желаю говорить с тобой.

– Знаешь, – она подняла голову, с каким-то другим выражением лица. – Я вот думаю, если на секундочку, на совсем маленькую, представить, что ты то самое, про что говоришь, то ведь можно смело утверждать, что зелёные человечки существуют. Ты веришь в зелёных человечков?

Я не знал, кого она имела в виду, потому решил не отвечать. Джанга смотрела на меня, раскачиваясь из стороны в сторону, и вскоре я поймал себя на том, что тоже покачиваюсь.

Рукой остановив шатающуюся деву, я наконец ответил вопросом на вопрос:

– В твоём жилище есть более удобное для бесед место?

– А чем тебе кухня-то плоха? Разговариваем вот, вроде.

– Здесь тесно и неудобная скамья.

– Табуретка, громила! Это табуретка. Слушай, так ты реально не отсюда или все-таки за нос водишь? Ну-ка, подними эту штуку, – она постучала пальцем по рукоятке молота. – Хотя, какой смысл? Ты всю дорогу эту байду таскал, как будто она ничего не весит. А я её поднять не могу, а при хорошей подготовке ведь соточку жму! Плечи у тебя нехреново раскачены… Но даже ты с соткой в руке гулять бы не смог. Значит всё же какой-то приборчик… Черт, прямо хоть раздевай тебя!

И вот тут я начал понимать, зачем Джанга пыталась разозлить меня и вела себя странно. Я рассмеялся:

– Так вот что ты хотела?! Узнать, каков сильнейший Асгардский воин?! Я многих слов не понимаю, но сейчас я понял тебя. Нет, Джанга, я не хочу разделить с тобой ложе. Я спустился в твой мир, чтобы познать его, не тебя.

Она тоже рассмеялась, словно обрадовалась моему пониманию. И смеялась так счастливо, что слёзы туманили её глаза.

– Какое ложе?! Ты о чём, озабоченный?! О чём ты думаешь-то?! – сквозь смех голос её стал тонким, срывался.

Но она смеялась и смеялась, а я снова недоумевал:

– Разве это не твои слова «хоть раздевай тебя»? Разве это не для того, чтобы увидеть меня во всей…

– Да причём тут ты?! Я хочу увидеть прибор, которым ты этой кувалдой управляешь, а не твой перспективный стояк! Кстати, как твой молоток называется, забыла?

– Молот! Мьёльнир. Так почему ты желаешь меня раздеть?

– Да потому, что в руках у тебя ничего нет, остальное я не вижу, но эта фигня, которую я с места сдвинуть не могу, порхает как бабочка, когда ты к ней руку тянешь. Понял?!

Я понял. И понял, что и теперь ничего ей не объяснил, вздохнул и начал ещё раз с самого начала:

– Брокк и Эйнтри, мастера-кузнецы, на спор выковали этот молот, и мой брат в том споре проиграл.

– Так у тебя ещё и брат?! – Джанга щёлкала ногтем по рукоятке молота и уже без смеха смотрела на меня. – Значит крутыши-кузнецы сделали вот это? И чего брат? Хотя, ладно, про брата потом расскажешь. Так как эта штука летает-то?

Я привалился к стене и поднял руку. Мьёльнир дрогнул, и рукоять легла мне в ладонь. Джанга вытаращила глаза, словно впервые это увидела:

– Но как?!!! И ты его ещё и держишь! Ну-ка, а поставь его вон там, – она махнула рукой куда-то в глубину своего жилища. – Чтобы ты его не видел. Наверняка прибор работает только в зоне видимости, оттуда эта кувалда ведь не прилетит, правильно?

Я усмехнулся:

– Молот вернётся ко мне сквозь любую преграду. Я разрушу твое жалкое жилище!

Джанга поднялась и стояла, почесывая нос:

– Так, хорошо, давай я сделаю вид, что я не слышала про моё «жалкое» жилище, что я тебе верю, что ты Тор-забыла-чей-сын…

– Одина!

Она отмахнулась:

– Его самого! Что ты зашибенски крутой и вообще не отсюда, и никаких технических штучек у тебя нет, а есть исключительно вот такие фокусы-покусы, которые я нихрена не понимаю. Я сделаю вид, что это не тупой розыгрыш, но мне нужны доказательства посерьезнее.