Наш покой нарушил высокий седой парень, который с наглым видом снял с плеч рюкзак и пристроил в ближайшее кресло. Только внимательнее приглядевшись, я понял, что это была не седина, скорее всего он красился в пепельный блонд. При этом такой цвет ему действительно шел, особенно в сочетании с темно-зелеными кошачьими глазами. Никогда не считал себя знатоком мужской красоты, но этот незнакомец не потерялся ы на нашем фоне. И это сильно настораживало.

Парень медленно прошел вдоль стены, рассматривая разнообразные музыкальные инструменты. Его совсем не напрягало наше присутствие, более того, он нас практически не замечал. Тимур медленно поднялся с диван и напрягся, интуитивно чувствую соперника в незваном госте, хоть тот и смотрелся здесь нелепо в рваных джинсах и кожаной куртке. Тем временем, незнакомец дошел до рояля и замер, восхищенно рассматривая белое дерево.

– Это же Бехштейн? Круто! Не ожидал, что здесь представлен такой инструмент.

Мы с Тимом молча переглянулись. Нет, я имел представление о том, кто создал этот инструмент, но что об этом мог знать простой парень в дешевых шмотках? Даже кандидаты порой проходили мимо в сторону обычного синтезатора, не обращая никакого внимания на короля этой комнаты. Не спросив разрешения, блондин сел за рояль и уверенно открыл крышку.

– Вы знали, что рояли Бехтейшен выбирали Бах и Бетховен? А еще Фредди Меркьюри, но это если уже говорить о туре “A Night at the Opera”. Он вообще был потрясающим клавишником.

Пока он говорил, его пальцы ласково пробежались по клавишам, практически не касаясь их. Блондин замолчал, не сводя восхищенного взгляда с инструмента, а затем, словно что-то для себя решив, начал играть. По комнате поплыли стройные и грустные звуки из знаменитой “К Элизе”, которые чуть позже сменила “Лунная соната”, а вот что происходило дальше я понять не смог. Признаюсь, у меня нет классического музыкального образования, хоть мне и пришлось посещать преподавателя по вокалу. В группе я играю на гитаре, довольно неплохо, но моя основная задача – быть солистом. Тимур более подкован в классической музыке, пусть его образование и заключалось всего лишь два класса государственной музыкальной школы. При этом он потрясающий композитор с абсолютным слухом и безусловным талантом, так что наличие диплома играет роль в нашей сфере деятельности, однако не главную.

Незнакомец за рояль снова замер, наклонив голову и задумчиво рассматривая пюпитр, а затем резко выдохнул, закрыл глаза и принялся играть снова. Эта мелодия была мне незнакома, но заворожила с первых нот. Музыка словно извивалась, бежала куда-то вверх по бесконечной лестнице, и мне хотелось сорваться с места за ней. Его пальцы порхали по клавишам легко и невесомо, слово живя своей, независимой от остального тела жизнью. Это завораживало настолько, что я даже не мог оторваться, чтобы оценить реакцию Тимура. Гораздо важнее было слушать и впитывать в себя стройные ритмы мелодии.

Музыка все набирала ход, ускорялась, закручивалась невидимой петлей, периодически срываясь вниз, но затем поднималась и бежала снова. Пока внезапно не оборвалась на самом верху, внезапно, окончательно сорвавшись в пропасть. Последние аккорды растворились в тишине аудитории, оставив меня в восхищенном изумлении. Искоса я бросил взгляд на Тимура, и его ошарашенное лицо сказало мне больше, чем если бы я узнал название этого динамичного этюда. Нужно было что-то сказать, но слова просто не находились.

– Браво, мой мальчик! – Со стороны двери до нас донеслись громкие хлопки ладоней. – Это же “Лестница дьявола”, Лигети? Не ожидал, признаюсь совсем не ожидал, хоть и знал, насколько ты талантлив. – В комнату неторопливо вошел Бертц, самодовольно улыбаясь, словно золотоискатель обнаруживший огромный слиток золота. – В заявке ты указал, что не играл очень давно, но поверь старику – ты ни на каплю не растерял своего мастерства.