– Доброй ночи, – замираю в дверях, заметив на кухне женщину, стоящую ко мне спиной. – Меня ваш муж направил сюда.

– Аня, если не ошибаюсь? – повернувшись, награждает меня тёплой улыбкой и приглашает устроиться на высоком барном стуле. – Я Алиса. Уверена, мой муж не представился. Его зовут Герман.

Нагло рассматриваю привлекательную женщину лет сорока с огненно-рыжей гривой, распадающейся по плечам. Тонкие черты лица приковывают взгляд, и я не замечаю, как улыбаюсь ей.

– Он недоволен моим приездом.

– Он часто недоволен, но отказать тебе не решится.

– Потому что считает своим долгом помочь раненому?

– Потому что ты дочь Константина Сергеевича. К Островским у нас особое отношение.

– Вы тоже знаете моего отца?

– Когда-то твой папа помог Герману, а потом мне. Знаешь, – крутит в руках кружку с горячим напитком, – если бы не Парето, нас бы не было друг у друга. И меня бы не было, – Во взгляде Алисы проносится нечто тоскливое и понятное лишь ей, но уже через секунду она становится серьёзной и, приблизившись, произносит: – Здесь ты услышишь много нелестного о своём отце. Но знай, он всегда помогал тем, кто нуждался: молча, не требуя ничего взамен. И мы тому подтверждение. Благодаря ему мы работаем спокойно.

– Вы тоже врач?

– Да. Как и муж. К нам привозят тех, кому нужна помощь в обход официальных учреждений.

– Знаете, я думала, что уже давно нет подпольных врачей, криминала и разборок.

– Этот мир будет существовать до тех пор, пока человеческие пороки нуждаются в удовлетворении.

– У вас семья, дети. Вам не страшно?

– У нас нейтралитет. Мы не занимаем ничью сторону, не задаём лишних вопросов, не лезем не в своё дело: приняли, помогли, попрощались. Простой алгоритм, выполнение которого является залогом нашей безопасности. И если ты хочешь спросить, как я попала в этот мир, лишь скажу, что таким образом обрела смысл жизни.

Мне кажется, Алиса многое пережила, а глубокие шрамы на её запястьях подтверждают догадку. Не знаю, какой путь она прошла, остановившись в этом месте, но сейчас женщина спокойна. У каждого своё понятие «счастья», и не мне судить, насколько верным оно является.

– А Герман?

– В его случае – наследство. Отец мужа пару десятков лет принимал всех, кто нуждался в медицинской помощи. О нём знали, к нему ехали, его вызывали. После его смерти поток нуждающихся ринулся к сыну, который по стопам отца идти не пожелал. Тогда нам пришлось расстаться… – отводит взгляд, проваливаясь в воспоминания. – Островский помог, и Герман остался в стороне. Ровно до того момента, пока я не появилась в его жизни снова. Переехал из соседней области, чтобы заняться тем, от чего так долго и упорно бежал.

– А Ярова вы знаете?

– Гришу? Конечно! Лет пятнадцать назад он был тем ещё раздолбаем. Но бесконечно милым и обаятельным. Одно время Гера меня даже ревновал к нему, – подмигивает и тихонько хихикает, посматривая на дверь, чтобы нас не услышал Доктор. – Он слишком долго скитался в одиночестве, пока не пришла твоя сестра и не утащила в свою нору, чтобы подарить ему семью. Я слышала, у них две дочки?

– Двойняшки. Лиза и Катя. Плюс две блондинки к трём имеющимся, – развожу руками, вспоминая панику Гриши, уверенного, что все Островские женского пола на клеточном уровне предрасположены к неприятностям. Замечаю взгляд Алисы, рассматривающей мои тёмные волосы. – Я тоже в числе блондинок, а это, – показываю на свою голову, – кратковременная смена образа. Папа говорит, если у меня, Кости и Сони будут девочки, он сойдёт с ума.

– Женское царство, – хохочет Алиса. – А если серьёзно… Уверена, Константин Сергеевич рад, что, несмотря ни на что, у него большая семья. Некоторые считают, что счастливы в своём одиночестве, но это не так – каждой уставшей душе нужна ладонь, которая иногда будет гладить по голове. Когда-то я тоже заблуждалась, но, к моей великой радости, твой отец решил иначе.