Мужчина был абсолютно равнодушен к бытовым излишествам. Ему хватало кровати, книжного шкафа, стола, кухни и душа. Все прочее считалось лишним и бестолковым. На кухне, как и в остальных помещениях, все было пусто настолько, что Чарли первое время никак не могла освоиться. С одной стороны, ей очень нравилась чистота, но с другой, недоставало уюта и домашнего привычного запаха. Знаете, когда открываешь дверь и по запаху чувствуешь, что ты дома. Но все это отсутствие совсем скоро с легкостью отодвинул на задний план запах Филиппа. Он сам пах для Риты тем особенным домом, в который всегда хотелось возвращаться, независимо от его местонахождения. И Чарли возвращалась снова и снова до тех пор, пока не наткнулась на знакомую студентку первого курса на той самой стерильной кухне.

Она сидела, как мышка, только голая. А Чарли возьми, да и вернись из поездки с мамой к родственникам из Зеленограда на день раньше. Обрадовать спешила любимого, пирожные привезла и свою соскученную нежность. Филипп в момент ее прихода отлучился по нужде, немую сцену не застал, не был вынужден оправдываться и изобретать велосипед. Все прошло тихо и быстро.

Добравшись домой, Рита позвонила куратору и они вместе выбрали вуз в Питере, в котором она могла закончить образование. Тем вечером студентке пришлось стремительно взрослеть. Она слышала про такие вот вечера взросления, но никак не ожидала, что это случится с ней так скоро. С мамой делиться этим прискорбным фактом дочь не горела желанием, поэтому для неё была придумана легенда о том, что Филиппа пригласили на хорошую работу в Питер и они уезжают через неделю.

Родительница чуть поохала ради приличия, но сказала, что с Филиппом она ее хоть на край света. Очень он ей пришёлся по душе. Внимательный, обходительный, серьезный и главное перспективный молодой человек. Сразу видно, далеко пойдёт. Женщина она была довольно свободных взглядов, но все то же приличие поинтересовалось о дальнейших планах дочери. Слово свадьба не произносилось, тактичности в Наталье Петровне было вполне достаточно, но о семейном бюджете мать все же волновалась. Оба ведь ещё не вполне встали на ноги. Обещала поговорить с отцом и помогать по мере возможности. Потом они немного поплакали и принялись собирать чемодан.

Филипп же даже не стал утруждать себя объяснениями, сделал вид, что все так и задумано. Тем более, что ничего не было, это был просто метод терапии, который, по его мнению, Чарли с ее пуританскими сложностями не смогла бы понять. Ушла, так ушла. Подумаешь. Куда ей деваться? Вернётся. Но совсем скоро он поймал себя на мысли, что говорит с Чарли чаще, чем с кем бы то ни было, только у себя в голове: советуется, ищет поддержки, здоровается с ней утром в зеркале, обнимает словами перед сном и даже просит вернуться. Мысль эта почти доктору психологических наук вовсе не понравилась.

* * *

– День добрый, Марата шесть? – безразлично буркнул таксист, включая счётчик.

– Да, пожалуйста. Добрый день! – Павел сел на заднее сиденье, достал контракт и продолжил вносить правки карандашом.

Через два квартала таксисту позвонили, он чертыхнулся, и попросил проверить нет ли синего пакета за его сиденьем.

– Вот этот? – поднимая начинённый женскими мелочами синий пакет, отозвался пассажир.

– Видимо, – и уже в трубку, – да, нашёл, передам в диспетчерскую, приезжайте послезавтра, – повисла лепечущая в трубке пауза, – да, мне какая разница, я не курьер, послезавтра забирайте. Адрес пришлю в смс, – и отключил вызов.

Через десять секунд настойчивая владелица пропажи вновь обрывала телефон. Выслушав очередные претензии, водитель повторно огласил: