На протяжении последних трех тысячелетий человечеством создано такое количество трансформативных практик, что складывается впечатление, будто все это время люди упорно, несмотря на прямую угрозу жизни, перебирали самые разные пути к одной, изнутри настойчиво требующей своей реализации цели.

Сегодня мы обладаем таким объемом доказательств скрытых в нас способностей, таким числом накопленных фактов и доказательств, таким числом свидетельств смертельной неэффективности нынешнего пути, что это – порог. За ним – огромная неизведанная территория, равная Вселенной.

Нет другого способа взаимодействия с ней, кроме выхода за черту санкционированной картины мира. Найти бы только проводников…

Осознав, что наша жизнь в любом случае теперь связана с дельфинами, мы стали искать информацию о них везде, где могли. Иногда это были совершенные пустышки, иногда – невероятные находки, которые становились важнейшими подсказками.

В одной из поездок, пройдя по длинной, почти детективной цепочке встреч, мест, рукописей, шифров, почувствовав себя настоящими искателями сокровищ, мы разыскали дневник французского аббата XVII века, возглавлявшего в свое время один из известных монастырей на южном берегу Франции.

По существу, манускрипт представлял собой инструкцию по общению с дельфинами и доказывал, что человек способен обратиться к ним и быть услышанным ими – при соблюдении нескольких условий.

Коротко говоря, этими условиями он считал следующее:

1. Тебе действительно это очень нужно – не из любопытства, а по значительно более весомой причине. Настолько, что это становится твоей внутренней потребностью.

2. Ты способен быть в этот момент предельно сконцентрированным, внимательным и искренним – фактически как во время сердечной молитвы. Ты должен быть ЦЕЛИКОМ в этом.

3. Ты способен осуществить, исполнить свое послание в деле. Например, в звуке.

Возможно, весь этот дневник – лишь литературный опыт того монаха, метафора или описание единичного случая. Важно другое: кто-то до нас уже размышлял над тем, как сшивается в одно чудесное целое мироздание, делал себя проводником этого контакта, этой связи между человеком и… дельфинами? Океаном? Вселенной?

Нам очень нужно было заново это открыть.

Первый опыт общения с дельфинами ошеломил нас. Он захватил нас врасплох. У нас было острое ощущение соприкосновения с очень дружественным и мощным, но иным сознанием.

Чувство того, что оно изменило что-то в нас – настолько значительно, что более невозможно было жить как прежде и относиться к миру как прежде.

Новый мир был непривычен, и это пугало, но он был несомненно ярче, богаче, а главное – гораздо привлекательнее привычного, и это захватывало.

Можно годами жить в искусственном мире, а потом – в одночасье – оказавшись по ту сторону собственного железного занавеса, вдруг понять, что весь предыдущий опыт был нужен только для того, чтобы оценить эту гигантскую разницу.

Нас свели с нашего жалкого ума, и, хотя было совершенно неясно, как с этим быть, случившееся воспринималось колоссальным освобождением. Хотелось как можно скорее продолжить этот опыт, сделав его более глубоким и осознанным.

Однако было очевидно, что для такого контакта требуется иная степень готовности нас самих; больше времени, больше компетентности, больше чего-то еще, не входящего в привычные рамки.

То, что нам было нужно, бесполезно искать в книгах. Существуют явления и опыты, обладающие, по терминологии Юнга, нуминозной природой: они познаваемы только через непосредственное переживание и никогда – через описание. Даосские и дзенские мастера, например, никогда не объясняли учение, не тратили время на «теоретические занятия», они сами являлись абсолютной манифестацией этого знания, представленного в каждой вещи, каждом явлении и каждом моменте, и обучали «вне слов».