– Когда похороны? – спрашиваю, прикрыв глаза и не веря в услышанное.

– Завтра, но оплатить всё нужно сегодня. Сейчас.

– Говори адрес.

Чеканит каждое слово, добавляя к расходам новое платье для себя, а я едва сдерживаюсь, чтобы не рыкнуть. Её чувства задеть не боюсь, потому как, всегда сомневался, что эта женщина способна любить кого-то, кроме себя.

Заканчиваю разговор и невольно захожу в галерею, где открываю фото с Ниной. День рождения Вадима два месяца назад. Небольшая компания в кафе, неторопливые разговоры, негромкий смех и племянник, не слезавший с моих колен. Единственного родного человека больше нет. Именно Нине я позволял себе приоткрыться, поговорить об упущенном, несделанном, о мечтах, стремлениях, боли. Об Алисе. Нечасто, лишь несколько предложений, но она понимала, что внутри меня пропасть, в которую я сам готов спрыгнуть. А теперь у меня не будет и этого.

Один. Окончательно и бесповоротно.

Не знаю, сколько сижу, откинувшись на спинку сиденья и провалившись в воспоминания, но, встряхнувшись, выезжаю на трассу и направляюсь по указанному тёткой адресу. Отбросив предупреждение Островского, сейчас поглощён мыслями о Нине, до конца не веря, что её больше нет.

Могла ли тётка сыграть на моих эмоциях, тем самым выпросив деньги? Но по адресу, который она назвала, находится офис ритуальных услуг, а значит, всё сказанное правда. Мысли нехотя ворочаются, приводя меня к Роме и вопросу: с кем останется ребёнок? Есть сомнения, что бабушка изъявит желание взять опеку над ним в силу невозможности заботится о ком-то, кроме себя любимой. Что тогда?

– Почему так долго? – Тётка возникает из ниоткуда, рявкая над ухом, пока я выползаю из машины. – Час жду. Я всё выбрала и оформила, необходимо только оплатить. Такое горе… такое горе, Герочка… – Показательно шмыгает носом, прикладывая платочек к лицу, хотя сожалений ноль, как и чувств по причине утраты дочери.

Не обращая на неё внимания, спешу внутрь, чтобы оценить» выбор» женщины. Нине и Вадиму уже всё равно, но в память о двоюродной сестре хочу сделать хоть что-то. Отменяю указанные позиции, заменяя другими – спокойными, лаконичными, на мой взгляд, больше подходящие для данного случая. Тётка закатывает глаза и недовольно цокает, но мне уже давно плевать на эмоции женщины.

– И ещё, Гера… нужно на опознание съездить.

– В смысле? – Резко обернувшись, едва не перехожу на крик. – Ты организуешь похороны, не убедившись, что твоя дочь действительно погибла?

– А зачем? Мне позвонили, сказали, что Нина с мужем разбились. Водитель грузовика уснул за рулём и выехал на встречку, или… Там как-то по-другому было… Или они выехали… – Задумчиво прикрывает глаза, а я хочу разорвать «сострадательную» мамашу. – Их машина, документы в бардачке, что ещё выяснять?

– Нет слов, – шиплю и направляюсь к машине, чтобы отправиться в морг.

– Рома теперь будет жить со мной. Ты поможешь материально?.. – кричит мне вслед, но я делаю вид, что не вопрос не достиг и жму на газ.

– Да пошла ты… – произношу в пустоту.

Пока мама была жива, отец терпел Антонину Андреевну. Именно терпел, и никак иначе. Но когда мы остались вдвоём, обрубил контакты, потому что каждый разговор и визит родной сестры матери начинался со слов «ты обязан помогать нуждающимся». А нуждалась тётка всегда в вещах дорогих и эксклюзивных, что в категорию «нуждающаяся» никак не вписывалось.

Добравшись до морга, минут пятнадцать сижу в машине, и лишь потом вхожу в здание, чтобы встретить знакомого. Учились на одном потоке, но затем он выбрал специализацию, и наши пути разошлись. Он приглашает меня в помещение, подведя к камерам для хранения тел. Через минуту выезжает полка, а затем я вижу Нину, точнее, то, что ещё вчера было моей сестрой. Я не раз стоял в операционной, но когда смотришь на тело близкого тебе человека, всё воспринимается иначе.