– Зачем же разоряться. Вот целую чашку, а не треть, как обычно, я бы выпил.

Раздался зубовный скрежет.

– А? – внёс ясность Ёжик.

– Хе-хе. – Ведро изобразил улыбку в пол-лица. – Ладно. Целую так целую. Пойдём уже!

Он выхватил плоскорез, убрал за спину и повлёк к двухэтажной «квартире» охочего до чужого добра соседа, покуда тот не очухался. Инструмент незаметно кинул за куст крыжовника, росший сбоку от фасада здания.

Ведро не обманул: налил пузатую чашку до краев и поставил рядом вазочку с земляничным печеньем, чем ввёл Ёжика в ступор.

– Это мне? – не поверил приглашённый.

– Кушай-кушай, не стесняйся.

Конечно, сознавать, что тебя объедают в твоём же доме, – невелико удовольствие. С другой стороны, радовала забывчивость гостя: о вчерашнем экстремальном походе ни слова. Не прекращая улыбаться, выдр вынул из холодильника баночку с вареньем из красной смородины, водрузил на стол. А когда «жертва» увлеклась трапезой, прервал молчание:

– Ну не тяни, выкладывай, что стряслось. Я ж за тебя волнуюсь, ночей, можно сказать, не сплю! Слышал твой диалог с этим… с кем, кстати?

– Понятия не имею, – честно признался Ёж. – Но, полагаю, с кем-то нематериальным.

– Ась? Мате-что?

– Я про звук, – пояснил зависшему, словно компьютер, приятелю. – Про очень… требовательный звук.

– Гм.

– Потому и не хотел говорить.

– Нет-нет, продолжай, не стесняйся.

И Ёжик, забыв о чае с печеньем, пересказал, как угодил в грозу, сражался со стихией, потерпел поражение весьма болезненным способом – шибанувшись с разгону о ствол дуба, – но перед этим услышал звук.

– Непонятный, громкий, – описывал приключенец, – музыкальный, что ли…

– Типа воя трубы?

– Возможно… в целом. Хотя – другой. Жужжащий.

– Помнишь, у меня газонокосилка на прошлой неделе сломалась?

– Ну.

– Такой?

– Не-а. – Ёжик замотал круглой головой. – Скорее, пчёлами жужжащий. Либо помехами сломанного телевизора, только без искусственности.

Ведро почесал затылок.

– М-да. Боюсь, не смогу помочь, – признался он.

Понимающий вздох.

– Тебе к специалисту стоит обратиться, – указал сердобольный – а на самом деле, выгораживающий себя – выдр.

Вторичное «эх».

– И даже готов посоветовать одного.

Ёжик насторожился.

– А разве кто-то занимается подобными… проблемами?

– Имя Дубнер тебе о чём-нибудь говорит?

Припомнилась заметка из сегодняшней газеты.

– Бобёр-отшельник?

– Ага. Его выгнали из «Лесного кооператива» за неуплату налогов. Тогда Дубнер поселился на болотах, где открыл контору для консультаций, па-ра-нор-маль-ных, – одолел-таки длинное слово Ведро. – Правда, контниг… тинен… тент… Тьфу! Посетителей мало, в общем. Да сам догадываешься: топи же кругом. Зато индивдиуа… да ёлки-палки! Затворнику это по душе, вот.

Зверёк в иголках покивал, раскладывая по полочкам путаные объяснения.

– Почему же я раньше о нём не слышал?

Добряк-выдр не стал объяснять, что передовицу ежиной газеты ворует он, для растопки печи, а вместо этого провозгласил:

– Если кому и известна сия страшная тайна, то лишь Дубнеру! Он электриком в товариществе работал, строил линии передач, высоковольтные кабели по дну речки тянул. Ну а потом несчастный случай, долбануло, и проявились знания па-ра-номр… необычного, ёлки, характера!

– Надо же. Спасибо, Ведро: за чай, теплоту, совет.

– Не за что, не за что.

– Пожалуй, завтра побеседую с Дубнером.

– Если найдёшь толстяка-экстрас… – Выдре было лень воевать со словом, и он недоговорил.

– То есть? – озадачился Ёжик.

– Никто не знает, где жилище бобра.

– Да? Эксцентричный бизнесмен.

– Не третичный. Панорамальный, – авторитетно заявил Ведро: уж это-то понятие выучено назубок!