– Думаешь, я настолько плохо целуюсь? – расстроился он.

– Магнус! – ахнула я и остановилась, как вкопанная.

– Хочешь сказать, даже хуже пауков?! – взвыл Озриэль.

– Да нет же: Магнус остался в корзинке с лютиками! Индрик подарил его профессору Марбис!

Я развернулась и хотела бежать обратно к главному крыльцу, но Озриэль удержал меня:

– Тебя всё равно не пустят внутрь. К тому же, аудитории запирают после третьего звонка. – Он поднял палец, и трубы, словно повинуясь этому сигналу, взвизгнули в третий раз, после чего последовала серия хлопков. Озриэль кивнул: – Всё, двери закрыли до перерыва.

– Тогда попробуй ты! Ты ведь знаешь, где проходит поэтика.

– Что ты, её бы я ни за что не пропустил! Сейчас по расписанию «История волшебного народа». Сегодня про подземных духов будут рассказывать, а этот материал я лучше профессора знаю. Да и опоздавших всё равно не пускают. За Магнуса не волнуйся: все в курсе, что причинить вред пауку – к несчастью. Мы отыщем его во время перерыва.

Эти слова меня мало успокоили, но делать нечего. Я вздохнула и последовала за ним.

* * *

Жилой корпус напоминал бобовый стебель, уходящий в небо. Его облепляли плотные ячейки окон. На самой верхушке трепетали жестяные листочки, вокруг которых паслось небесное стадо облачков. Озриэль указал на ослепительно блестевшие листья и шепнул:

– Обрати внимание: это новшество – особая гордость академии. Энергия солнца магически преобразуется, так что у нас в комнатах всегда есть свет. Правда, я всё равно по старинке пользуюсь свечами.

Все студенты уже разошлись по аудиториям, поэтому мы беспрепятственно проникли внутрь. Охранник за стеклом храпел так, что усы подпрыгивали.

Мы поднялись по винтовой лестнице на третий этаж и оказались в начале идущего по кругу коридора. С правой стороны тянулись закрытые двери. Они были самых разных размеров и форм: скучные прямоугольные, стрельчато-готические, в виде перевернутых треугольников и даже стилизованные под врата подземелий. На каждой имелась табличка с именами жильцов, написанных на их родном языке. Я немного знала огрский (в их лексиконе всего триста с небольшим слов), а в детстве довольно бегло говорила на наречии лесных эльфов, но потом папа запретил с ними играть, и вскоре я его забыла. Принцессам положено пользоваться услугами толмачей. Взглянув на круглую дверь, я хихикнула:

– Здесь что, хоббит живёт?

Озриэль повернул ко мне удивленное лицо:

– Ну да…

Я резко перестала хихикать, но тут улыбнулся он:

– Как будто не знаешь, что хоббитов не существует.

Я пихнула его в бок и прикрыла рот ладошкой в притворном изумлении:

– Так мы умеем шутить?

– Лучше, чем сочинять комплименты, – ухмыльнулся он и объявил:

– Всё, пришли, главное на коврик не наступай.

– А поче…

Но тут Озриэль с обреченным видом встал на полосатый лоскут, напоминающий распятого кота, и я поняла, почему. Дверь, до этого мирно деревянная, мгновенно ожила: ручка превратилась в нос, доски поморщились, поморгали, и на нас уставились два янтарных глаза из застывшей смолы, а особо крупная щель открылась, зевнула и громогласно произнесла:

– Приветствую тебя, Озриэль Ирканийский, почетный легионер воинства ифритов, седьмой сын седьмого сына, восемьдесят третий в очереди наследник на престол, – тут дерево задумалось и поправилось, – восемьдесят второй: твой дядя Лавиний только что убил твоего троюродного брата Электико и…

Озриэль поспешно распахнул дверь, затолкал меня внутрь и снова её захлопнул. А привратник всё ещё продолжал бубнить что-то снаружи, изредка позевывая.

Мы оказались в небольшой гостиной – с диваном, столом и арочным окном в нише. Плиточный пол был застелен шкурой, в стене имелся камин в виде разинутой пасти льва, и три двери вели в следующие комнаты.