Сид вышел из-за стойки.

– Есть такое дело.

– Вы были там?

– Один раз, сэр. Заглянул.

– И что же?

– КГБ интересуется и этим объектом?

– Я не из КГБ, и потом… у нас больше нет КГБ… вроде бы.

– Зачем же вам эта мерзость?

– Вы сказали «мерзость»? Что вы имеете в виду? КГБ?

– Нет, сэр. Это вы так подумали, не отпирайтесь. А я даже не о котах, хотя и видеть их не могу! В той жизни, если верить индусам, я был собакой, наверное. Но я не о них, и не о вашем КГБ. Там, у самого входа в монастырь, на главной площади, водятся жуткие осы, со стрелами в заднице. Один укус и ты на больничной койке. Два укуса, и на тебе можно отрабатывать тотализатор – сдохнешь или нет. Три укуса – и тотализатор – только выкинутые деньги! Сто процентов – ты покойник. Паралич, оттек легких и все такое.

– Я слышал, что они и в городе иной раз появляются?

– Еще бы! Но в Лимассоле они редкость. Так, залетит какая-нибудь шальная тварь. Главное, не трогать ее. Пусть себе полетает, понюхает воздух и свалит к чертовой матери! А там у них гнездо, в этом монастыре. Представляете, сэр, сотни этих тварей на пятачке земли!

– Вы бежали оттуда, Сид? Вы, воин Ее Величества?

– Я не воин, а повар. Что бы без меня делали истинные воины? Их бы, голодных и худых, бессильных доходяг, одолели бы красные.

Роман опять рассмеялся и поднялся, кинув на стол матерчатую салфетку.

– Если вам надоест здесь, скажите мне, Сид. В красной армии есть для вас очень доходная должность.

– Интересно знать, какая?

– Комиссар. Политработник, как у нас говорят, в КГБ.

– Почему вы думаете, что я подхожу?

– Вы с такой убежденностью несете всякую чушь, в которую сами не верите.

– Может быть, и так, сэр, но насчет ос я не шутил. Имейте это в виду, если вы такой любитель вонючих кошек.

– Вы думаете, я решил туда поехать?

– Конечно, решили. Иначе зачем вам интересоваться этим дьявольским местечком? Не так ли?

Сид смотрел косо, пряча за прищуром своих влажных, вечно хмельных глаз, неизбывное ливерпульское лукавство. Роман кивнул и вышел из гостиницы под обжигающие лучи средиземноморского светила.

В каких-то полусотне метров от отеля, за лентой шоссе, блестело море. Роман посмотрел на стоянку за фасадом отеля: на буром сухом щебне, кроме его «Нисана», плавился под солнцем старый красный «Митсубиси», неизменный автомобиль Сида. Сид говорил, что этот старый паршивец ему дорог как память о службе. Он купил его в последний год, прежде чем расстаться с солдатской столовой. Тогда эта машина была хоть и не новой, да и не Сид был ее первым владельцем, но все же еще выглядела хоть куда: не хуже кур, выдаваемых за цыплят. «Пусть тянет, пока может! – говорил Сид. – Как я! Пока могу, тяну!»

«Скряга, старый очаровательный скряга! – улыбнулся Роман, глядя на ржавый корпус японского автомобиля. – И эта ржавая развалина ему подстать!»

Дробя широкими колесами щебень, Роман выехал со стоянки и, пропустив поток машин, сорвавшийся с линии ближайшего светофора, поехал вдоль моря по шоссе, в сторону загородной «аллеи ионитов» или, как ее называли некоторые, «дороги тамплиеров», по обе стороны которой цвели цитрусовые плантации. Деревья переплетались высоко в небе, пряча под собой, словно в тоннеле, прохладный сумрак серого асфальта.

На сиденье рядом валялся порядком измятый листок – карта майора ирландской военной полиции Роя.

Круглая площадь, к которой примыкал древний порт, заканчивалась несколькими узкими улочками, одна из которых тянулась к выезду из города. Вдоль залитого солнцем и машинным маслом, пегого от пыли шоссе, мостились механические и автомобильные мастерские, мизерные фабрички вулканизации авторезины, дешевые прилавки, предлагающие невесть какому покупателю ширпотреб, кичливые гипсовые памятники, мангалы и глиняные печи размером с садовую тачку. Впрочем, были и садовые тачки, и лопаты, и грабли, и напоминающие спящих питонов зеленые и серые круги огородных шлангов.