Инкубаторы строятся в удаленных местах, где их едва ли могут обнаружить другие племена. Ведь если случится такая беда, то в данной общине детей не будет в ближайшие пять лет. Позднее я стал свидетелем того, что делают с чужим инкубатором.

Та община, в которую меня забросила судьба, составляла часть племени и была численностью примерно в тридцать тысяч душ. Эти марсиане кочевали между сороковым и восьмидесятым градусом южной широты по гигантской безводной, или почти безводной, территории, граничившей на востоке и западе с двумя большими плодородными областями. Штаб-квартира общины располагалась в юго-западной оконечности этого района, поблизости от пересечения двух так называемых марсианских каналов.

Поскольку инкубатор находился далеко на севере, в месте, предположительно, необитаемом и редко посещаемом, нам предстояло длительное путешествие, о чем я, конечно же, и не подозревал.

Когда мы вернулись в мертвый город, я несколько дней провел в относительном безделье. На следующий день после нашего возвращения все воины куда-то ускакали ранним утром и приехали обратно только перед наступлением ночи. Как я узнал потом, они ездили в подземное хранилище, чтобы перевезти яйца в инкубатор, который будет запечатан на протяжении пяти лет и, скорее всего, останется без присмотра и наблюдения все это время.

Подземные тайники, где яйца лежали до тех пор, пока не станут готовы к помещению в инкубатор, были расположены во многих милях к югу от него, и туда ежегодно наведывался совет из двенадцати вождей. Почему марсиане не устроили хранилища и инкубаторы ближе к дому, навсегда осталось для меня загадкой, как и многое на Марсе, – неразрешенной и нерешаемой с точки зрения земных рассуждений и обычаев.

Обязанности Солы теперь удвоились, поскольку ей приходилось заботиться не только обо мне, но и о юном марсианине, мы же требовали внимания примерно поровну, а так как оба были одинаково необразованны на марсианский лад, Сола принялась обучать нас вместе.

Ее добычей стало дитя мужского пола, ростом примерно в четыре фута, очень сильное и физически безупречное; этот малыш быстро учился, так что мы весьма веселились, во всяком случае я, по поводу нашего соперничества. Марсианский язык, как уже упоминалось, довольно прост, и через неделю я мог изложить свои желания и понять почти все, что мне говорили. Равным образом я под руководством Солы развивал свои телепатические способности и вскоре ощущал практически все, что происходило вокруг меня.

Что больше всего удивляло Солу, так это мое умение с легкостью ловить телепатические сообщения других, зачастую даже те, которые мне не предназначались, но при этом никто ни при каких обстоятельствах не мог ничегошеньки прочесть в моем уме. Поначалу мне это досаждало, но позже стало радовать, потому что таким образом я получал несомненное преимущество перед марсианами.

На третий день после церемонии у инкубатора все собрались ехать домой, но едва процессия выдвинулась на открытое пространство перед городом, как был отдан приказ срочно возвращаться. Зеленые марсиане, будто годами отрабатывавшие такой маневр, вмиг растаяли, точно туман, в широких дверных проемах ближайших зданий, и меньше чем через три минуты караван колесниц, мастодонтов и всадников просто растворился в пространстве.

Мы с Солой вошли в дом на краю города, тот самый, где я вступил в схватку с обезьянами. Желая выяснить, что послужило причиной столь поспешного отступления, я поднялся на второй этаж и выглянул в окно, выходившее на долину и дальние холмы; и тут-то причина, заставившая зеленых марсиан так внезапно исчезнуть, стала очевидной. Огромное воздушное судно, длинное, низкое, серого цвета, неторопливо двигалось над вершиной ближайшего холма. За ним показалось еще одно, и еще, и еще, наконец два десятка кораблей повисли на небольшой высоте над землей; они медленно, величественно плыли к нам.