– Крис, перестань паясничать!

– И словарный запас у тебя неплохой.

Потапов подошёл к двери кабинета и закрыл её. Ребята за партами затихли, понимая, что это означает начало занятия. Достав из нагрудного кармана крошечную расчёску, профессор причесал ей редкие пряди, окружавшие неровную лысину.

– Итак, в прошлый раз мы с вами разбирали докторскую диссертацию по фонетике Перова, – он прокашлялся. – На выявление завязки, кульминации и развязки. Сегодня мы начинаем тему морфемного разбора сложносоставных неологизмов, – он заметил парня на задней парте, который что есть мочи тянул вверх руку. – Чего вам, Азизбек? Хотите спросить о результатах последнего изложения? Так ведь недели ещё не прошло, я не был обязан закончить проверку к сегодняшнему дню!

– Нет, Григорий Александрович, я хотел спросить о позапрошлом изложении, – робко сказал Азиз.

– Так ведь двух недель ещё не прошло. Что вы, Азизбек, бежите вперёд паровоза? Ну хорошо, давайте посмотрим на самые сложные слова, в которых вы могли допустить ошибки.

Профессор Потапов взял маркер и написал на белой доске три слова: «синхрофазотрон», «презумпция» и «окулист». Кристина взяла себя в руки, чтобы не захлопать радостно в ладоши:

– У меня ни одной ошибки! В целой «презумпции»!

***

В середине рабочего дня по коридору одной из ничем не примечательных киностудий Стрижевска разнёсся плач. Впрочем, примечательных киностудий в Стрижевске и не было – искусство не являлось сильной стороной этого города. Хрупкая девушка в круглых очках, заливаясь слезами, выбежала из кабинета и вбежала в другой – помещение, напоминающее офис, куда помещалось два больших стола и три средних человека. Находившиеся там две женщины адресовали ей вопросительные взгляды. Одной из них была Валентина Чупрунова, перекладывавшая из одной стопки в другую листы с печатным текстом. Вторая, являющаяся сценаристом готовящегося к съёмке фильма, по имени Инесса, простым карандашом делала на тех же листах пометки. Инесса была худой и бледной женщиной лет тридцати с явными признаками измождённости на лице, вроде небольших глаз над обширными, почти фиолетовыми синяками – следствие того, что в течение недели она спала по три часа в сутки, чтобы закончить сценарий вовремя.

– Я не могу больше с ней работать! – пожаловалась заплаканная девушка. – Можете лишить меня зарплаты, можете меня уволить…

– Погоди! – Валентина Сергеевна твёрдо прервала хныканье. – Вы полтора часа провели вместе в одной комнате, что там было? Она хочет, чтобы мы переписали сценарий?

– Мы до сценария ещё не дошли. Ей кофе не нравится!

– Нонна довела очередную ассистентку, – режиссёр пояснила происходящее сценаристке. – А хотя… Полтора часа с ней не каждый продержится.

– Может, у неё сегодня хорошее настроение? – пробормотала Инесса, не отрываясь от работы.

Вдруг открылась дверь, и в кабинет важно прошествовала дама лет пятидесяти, маленькая и сморщенная, казавшаяся значительно старше своего возраста, с волосами до плеч, качественно выкрашенными в светло-каштановый цвет, в сиреневой блузке с округлым воротничком.

– Безобразие! – возмущалась она. – Почему ваша ассистентка постоянно переспрашивает, добавлять ли мне сахар в кофе? Никакого профессионализма! И она даже не может спокойно выслушать замечание!

– Не переживайте, мы обязательно отправим её на курсы повышения квалификации, – сказала Валентина Сергеевна, приложив руку к сердцу и с трудом сохраняя серьёзное выражение лица.

Помощница режиссёра, которой повезло остаться незамеченной, тремя широкими, но тихими шагами выскользнула в коридор.