Оборотень немедленно исчез в толпе, а я принялась нервничать. Стрелки часового артефакта на фасаде трехэтажного здания напротив подходили к одиннадцати, а с владельцем помещения я заранее условилась встретиться сегодня в двенадцать. Заключать договор по почте было рискованно, к тому же я неверно указала свой возраст. В восемнадцать девушки еще не имеют права заключать договора, даже если являются «государственными сиротами», которым все-таки позволено больше, чем остальным (например, открывать счет в банке). Я указала, что мне двадцать три и, если это выяснится, будут проблемы. Скорей бы получить договор.

У кареты появился низкорослый плотный тип в сюртуке и порыжелой шляпе набекрень. В зубах тип жевал соломинку. Оказавшись передо мной, он смачно сплюнул на тротуар, не выпуская соломину из зубов, и протянул мне заскорузлую лапищу:

— Боко Ливз, хозяйка, к вашим услугам.

Я несмело дотронулась до толстых, как сосиски, пальцев.

— Светлого дня, господин Ливс. Я Тера Эдденби, меня послала к вам Старая Сив.

— Так это ее коляска?

За разговором Боко то приседал, оглядывая днище и рессоры, то ногой проверял упругость шин, то оглаживал чешую наалов, одновременно присматриваясь к упряжи. Его помощник скромно стоял поодаль.

— Нет, господин Ливс. Коляска и упряжка мои. Мне нужно их продать, но только за верную цену.

— Я всегда даю верную цену, госпожа, — со значением проговорил гном и обошел карету кругом. Соломинка, наконец, спланировала на мостовую. — А бумаги на карету и наалов у вас имеются?

Какие еще бумаги? Может, каждому ящеру положено паспорт выправлять?

— Разумеется, любезный, эта карета и упряжка достались мне по наследству, — произнесла я елейным голоском. И ведь почти не соврала. — От любимого дядюшки.

— Но бумаг на владение сейчас с вами нет, ведь так? — немедленно заключил барышник. — Значит, ничего не выйдет, госпожа. Я ворованное не покупаю. Идем, Джемми, нечего время терять.

10. 10

Ворованное?! Да как он смеет?

Я вскочила с места, готовая протестовать против несправедливого обвинения, но тут взгляд упал на помощника господина Ливса, который странным образом проигнорировал приказ своего начальника и остался стоять возле первой пары наалов, небрежно подпирая фонарный столб. А между тем гном-барышник широкими шагами стремительно удалялся прочь. Хотела спрыгнуть с козел и догнать наглого торговца, но молодой оборотень со значением качнул головой, делая мне знак успокоиться и сесть. Мяу тоже вцепился когтями в мой плащ. Я подумала немного и села на место. Пожалуй, действительно не стоит устраивать сцену на радость зевакам. Вот только как быть с каретой и ящерами? Кому теперь их продашь?

В легкой панике я попыталась подсчитать, во что обойдется такая заминка. Придется искать сарай и стойло и платить за них; разоряться на фураж. Содержание четырех наалов в месяц стоит, как аренда за помещение лавки. Мне такое точно не по карману. Но и бросить животных я тоже не могу.

Пока я считала предполагаемые убытки, гном, видимо, ожидавший, что я побегу за ним, сам вернулся к карете. Порыжелая шляпа снова возникла возле козел. Видимо, такое представление разыгрывается частенько, потому оборотень и был уверен, что хозяин просто блефует.

— Так, ну я готов дать сто пятьдесят леев за этот краденый рыдван на лысой резине и по двести за каждого ящера. Вся упряжь в подарок. Итого девятьсот пятьдесят золотых. Идет?

Я не растерялась, хотя мне еще не приходилось участвовать в рыночном торге.

— Триста за карету и по четыреста за каждого ящера. Упряжь за сотню. Итого две тысячи леев. Договорились?