– Ты разве Америкой раньше был? – поразилась Сигмочка.

– Я так не играю. Договаривались не перебивать, не был я Америкой, а просто открыли коробку, в которой я лежал.

– Так бы и сказал, что коробку.

– Ладно, открыл меня один мальчуган и говорит другому: «У этого Человечка ниточки нет, значит, не ёлочная игрушка». – «Ну и что, – говорит другой, – нет – так привяжем, смотри какой он блестящий, повесим его повыше, никто и не догадается, что это не елочная игрушка».

Вдели они мою голову в петлю и повесили повыше. «Ничего себе, – думаю, – неделька начинается». Не успел толком оглядеться, как в петле болтаюсь рядом с серебряным шаром. Посмотрелся в него – очень элегантно выгляжу, сюртучок у меня просто блестящий и весь сверкает в свете электрических гирлянд. Это нынче он весь облупился, потому что пластмасса плохо краску держит. Вид был просто чудесный, положение в обществе высокое – прямо под звездой, вишу я и радуюсь, что так удачно все сложилось на первых порах в моей жизни. После того как старшие ребята нарядили ёлку, все вышли из залы и дверь закрыли на ключ. На два оборота.

Наступил вечер перед Новым Годом. Стеклянные игрушки позвякивали на елке, я был не стеклянный, поэтому молчал. За окнами мела метель, порывы холодного воздуха влетали в открытую форточку и вырезанные из салфеток снежинки, висевшие на ниточках под потолком, пританцовывали в воздухе, восхищаясь меж собой, какие они невесомые космонавты, радовались, что завтра, во время новогоднего веселья натанцуются вдоволь:

– Представляете, сколько здесь будет воздушных потоков! Главное не перепутаться нам в танце и не упасть!

– А мы разучили танец маленьких лебедей. Нет, сегодня никому не покажем, секрет фирмы.

После отбоя, когда беготня на втором этаже детдома затихла, и даже стеклянные игрушки перестали тренькать между собой, у дверей послышался шёпот, они отворились, в зал вошли воспитатели развешивать шоколадные конфеты на ёлку, мандарины, яблоки и всякие другие вкусные штучки, которые любят кушать дети. Сделав свое дело, вышли, и снова заперли дверь. Теперь уже на четыре оборота.

Когда взошла луна, в углу, под лестницей, что-то зашуршало. Шоколадные игрушки страшно перепугались – они подумали, что в комнату, почувствовав запах съестного, пришли крысы. Детдом был деревянный, старый, все углы его были изъедены крысами. Самый большой Шоколадный Заяц так перепугался, что брякнулся в обморок с елки прямо на пол. Хорошо там вата была постелена, а то не сносить бы ему головы. Но из угла появились не крысы, а небольшие как гномы человечки, только без колпачков и бород. От них исходило зеленоватое свечение, это были киголы. Приведя в чувство Шоколадного Зайца, киголы стали бегать вокруг елки, а некоторые гуляли с очень важным видом и мирно беседовали. Шоколадный Заяц играл в салки, а под самое утро ушел вместе с киголами под лестницу и исчез.

– Удивительно! – сказала Агашка, – а мы подумали, что Зайца съели крысы.

– Нет, он ушел с киголами, – повторил Механический Человечек.

– И сейчас прекрасно поживает у нас в лесу, – добавил Пуся, – с Шоколадной Зайчихой и пятью Шоколадными Зайчатами. Я их частенько вижу неподалеку от Водопада, там у них благоустроенная нора с водяным отоплением.

– Надо бы их… навестить, – задумчиво произнесла принцесса Агашка, – давненько я не… видела Шоколадного Зайца.

Жители понимающе переглянулись, но никто не высказал желания стать провожатым принцессы Агашки, которая захотела навестить Шоколадного Зайца.

– Так на чем я остановился? – торопливо произнес Механический Человечек, – ах, да, вспомнил. Назавтра был Новый Год, и Дед Мороз раздаривал детям подарки из мешка, и с елки. Меня тоже подарили одной девочке, которая думала, что я шоколадный. Она хотела откусить мне нос, но у нее не получилось, только краска немного скорябалась.