Я выдохнула с облегчением. Какое счастье, что никто из «аллеи славы», украшающей холл, так и не почтил меня своим визитом. Иначе бы его труп обнаружили на следующий день с потным носком во рту, с отпечатком грязного сапога на груди и мокрым седельцем на шее.

Я поежилась. В комнате было холодно. Взглянув на кровать, я содрала две шторы с карниза. Одна стала простыней, другая – одеялом. Потом я перешла ко второму окну, содрала еще одну шторку, свернула ее и получилась подушка.

Сняв вонючие сапоги, пошевелив благоухающими носками, которые решила не снимать, в связи с нарушением температурного режима, я расстегнула грязный камзол и бросила его на спинку стула. И вот я лежу на самодельной подушке, укрываясь импровизированным одеялом и чувствую, что колыбельную мне петь не надо. Я и так усну. Я подоткнула одеяло под себя, перевернулась на живот, засунув руки под «подушку», и отчаянно пытаюсь согреться. Я поежилась и закрыла глаза. Нет, ну определенно холодно. Надо как-то решать вопрос с отоплением. Усталость все-таки победила холод, и я задремала.

Проснулась я от того, что по мне кто-то топчется. Началось в колхозе утро! Кого еще блохи принесли?

– Слышишь, животное! – злобно прошипела я, оторвав голову от пыльной «подушки». – Если ты непременно решил спать со мной в одной комнате – свернись калачиком на стуле!

– Я? На стульчике? Шутишь? – прошипел котофей, наминая меня когтями.

– Здесь кровать трехспальная. Я и так в уголочке лежу. У тебя там – целый плацдарм. Иди, маршируй там! – огрызнулась я, стряхивая его с себя. Он вцепился когтями в одеяло.

– Тогда готовься отдавать мне честь, – язвительно заметил кот, снова запрыгивая сверху.

– Ага, вот только я не при параде, чтобы честь отдавать, – зевнула я, пытаясь стряхнуть его с себя. – Имей же совесть… Дай мне поспать! И так холодно, а тут еще ты на мне мнешься! Сделай так, чтобы мне было тепло!

– Как скажешь. Учти, я люблю быть сверху, – сладко заметил котишка, снова запрыгивая на мою спину. Вроде улегся на моей талии. Я положила голову на подушку, закрыла глаза и почувствовала, как он снова начал искать удобное местечко. Вот неймется ему! Кот спустился ниже и уже с удовольствием впивался когтями в мою многострадальную часть тела, которая сегодня получила впечатлений на пару лет вперед.

– Вообще-то я и так сделал тебе одолжение, разрешив спать на МОЕЙ кровати, – сладенько заметил кот, снова впиваясь когтями в мой седалищный нерв. – Цени. Я сегодня добрый.

– Слышишь, а ты не офеел? Нет? Давай мы найдем тебе какую-нибудь коробочку, в которой ты перезимуешь… Тьфу ты, переночуешь. Обещаю, закапывать ее не буду, – простонала я, пряча голову под подушку. – Лопаты нет....

Через пять минут вынужденной духоты, я вылезла и перевернулась на спину. Кот лег мне на живот, свернувшись клубочком у меня в районе солнечного сплетения.. Я почувствовала, как что-то заурчало.

– Это я мурчу или твой желудок? – встревожился кот, встрепенувшись и навострив уши.

– Это мой желудок урчит… Ты обещал мне еду, если спасем принцессу, – мрачно напомнила я, отгоняя живодерские мысли.

– Фу! А я уже испугался, что это я случайно замурчал… Эх! – сладко зевнул котик, сворачивая язык в трубочку, показывая острые зубки и прижимая ушки.

Вроде улегся. Нет! Ма-а-а-ама.... Да что ты будешь делать! Я ведь не живодер… Но иногда так хочется им побыть! «Коврик – для хозяев. Кровать – для кошек!»

– Куда бы тебя послать, чтобы неслабо обидеть? – всхлипнула я, чувствуя, как пятикилограммовая кошачья тушка все никак не уляжется.

– Считай, что я выписал тебе генеральную доверенность, с которой ты будешь ходить на все органы вместо меня, – зевнул кот, явно наслаждаясь моими мучениям.