– Будем надеяться, что его величество быстро оправится и наведёт порядок.

– Да-да, именно так.

Попросив у Энны чай, я прохожу в кабинет.

Надо бы о проблемах приюта думать, но из головы не выходит недобиток. Если он преступный принц, то почему он так легко позволил мне уйти? «Оказать содействие» настолько размытая формулировка, что при желании выдать парня я смогу. Запереть меня в квартире не получилось бы, запаса сухарей и на пару дней не хватит, но связать гораздо более жёсткими запретами – легко.

Да бред, из него принц как из меня принцесса.

Я выгружаю из шкафа папки и ныряю в расчёты. Концентрация на цифрах дисциплинирует разум и избавляет от пустых домыслов. Я с первого взгляда замечаю то, что пропустила вчера: уроки у двух классов ведут учителя-однофамильцы с одинаковыми инициалами. Готова спорить на что угодно, что это один и тот же человек. Получается, в класс вместо положенных тридцати человек набивается шестьдесят?

Очень хочется тряхнуть приют немедленно, но я сдерживаюсь. Сперва надо закончить с документами, чтобы спросить сразу за всё, не дать ни единого шанса.

– Госпожа Майс, поступил ответ на первый запрос. Пара, удочерившая интересующую вас девочку, проживает в Бегольском районе.

5. Интерлюдия 1 Керт

Дверь закрывается, в замочной скважине с щелчком поворачивается ключ, раздаются торопливые шаги и тотчас стихают. Моя невольная спасительница ушла, и я обессиленно приваливаюсь к стене, пережидая мучительный приступ слабости. Ментальный удар не просто оглушил, удар начисто лишил меня магии. За грудиной, где я всегда чувствовал пульсацию энергии, сосущая дыра, и надеяться, что рана затянется, неоправданный оптимизм. Возможно, прямо сейчас я умираю буквально.

Теснота кажется удушающей, квартира не намного просторнее гроба, хотя вряд ли я могу рассчитывать на такую роскошь, как торжественные похороны. Полагаю, меня сожгут, а прах развеют. Стать ветром не так уж и плохо, да?

Прямо сейчас я ни на что не годен, единственное, что в моих силах – медленно восстанавливаться и думать. Ум – это всё, что у меня осталось, и как бы ужасающе беспомощно я себя ни чувствовал, пока я жив, я буду сражаться.

И для начала мне стоит познакомиться с леди, от которой в ближайшие дни будет зависеть моя жизнь. Взгляд упирается в бумажные пакеты с мусором. Три из них опрокинуты и частично просыпались. Судя по запашку, выставлены к порогу давно.

Парадокс…

Среди людей водятся те ещё свиньи, грязью в квартире меня не удивить. Однако назвать квартиру захламлённой язык не поворачивается. Вероятно, пакеты зацепил я, когда леди ночью тащила меня невменяемого, а до этого пакеты стояли в два ровных ряда. Я легко могу представить, как леди по мере накопления ставила пакеты поочерёдно в правый и левый угол у двери, пока они не заполнили всё пространство вдоль порога. Почему не выносила – загадка. А, нет, вчера я помешал ей. Но почему она добила до последнего?

На кухне использованной посуды не так уж и много, леди явно чаще питается вне дома, две тарелки и приборы замочены в тазике с водой, ждут, когда их помоют.

Чашки… Чашки были составлены одна в одну и стояли у стены аккуратными столбиками.

Леди явно привыкла к порядку, только он у неё своеобразный. Я бы ни за что не додумался раскладывать мусор по системе.

И, наконец, я подхожу к корзине с одеждой в стирку. Сверху брошен форменный плащ. Я приподнимаю полу.

Чувствую себя извращенцем, копающемся в грязном белье. В бельё я, естественно, не полезу, достаточно блузки. Не засаленная, не затасканная, всего лишь один раз надёванная. Опять же, утром леди шумела в ванной, и я готов ручаться, что она занималась гигиеной, а не плеснула в лицо пару пригоршней воды вместо умывания.