– У вас прекрасный фотоаппарат. Полагаю, в колледже отличная кафедра фотографии, – заметила Первин.

– Мой собственный! «Кодак 2Ц автографик». – Хотелвала наклонил фотоаппарат, показывая ей клеймо производителя. – И я сам плачу за проявку, хотя снимки и предназначаются для студенческого журнала.

– А портреты вы снимаете? – Первин пришло в голову, что Навал может подработать, сделав фотографии ее отца, но продолжить им не позволили.

– Хотелвала, прекратите болтать. Лучше наведите свой дорогой фотоаппарат куда нужно, – рявкнул сверху декан Гупта. – Принц приближается. Всем встать!

– Всем встать, всем встать! – Призыв пролетел по трибунам, его подхватили и преподаватели, и студенты.

Встала и Первин. Тем самым они подчеркивали значимость происходящего, а уклонившись, она могла навредить Элис и поссорить ее с работодателем. Тем не менее Первин не стала вытаскивать платок и махать им – не в ее духе было подобное низкопоклонство.

Она посмотрела на Элис: та старательно настраивала бинокль, полученный от подруги. Элис сказала:

– Вон они! Принц Уэльский, лорд Рединг и сэр Джордж Ллойд. Кто-то еще хочет посмотреть?

Первин и без бинокля прекрасно видела молодого члена королевской семьи – тот, похоже, был занят беседой с вице-королем и губернатором и разве что между делом махал зрителям.

Кронпринцу было всего двадцать семь лет. Возможно, он несколько смущался в обществе вице-короля и губернатора – оба были значительно старше – и считал, что должен сосредоточить все внимание на них, а не на общении с публикой. Первин же сразу вспомнила слова, которые сказала Мустафе: Эдуард – принц в Бомбее, но не Бомбейский принц.

– Можно? – Мисс Дабу выхватила у Элис бинокль. Настроила, широко раскрыла рот. – Вижу его! Наш будущий король-император. Какая дивная улыбка! И как близко – можно даже…

– Поцеловать! – выкрикнул сверху какой-то озорник, раздался взрыв смеха.

– Прекратить! Невоспитанность, нарушение дисциплины! – рявкнул мистер Гупта.

И тут поверх приветственных криков зазвенел еще один мужской голос:

– Смерть империи! Смерть империи!

Крик этот раздался чуть дальше по улице.

Низкорослый молодой человек в ослепительно-белой курте[13] мчался за каретой принца, раскинув руки: того и гляди схватит. Зрители на трибунах и полицейские на улице загомонили. Откуда он взялся, недоумевала Первин. А молодой человек исчез среди частокола военных и полицейских так же молниеносно, как и появился.

Карета принца двигалась дальше, никто из сидевших в ней важных особ даже не оглянулся. Они будто бы не заметили храбреца, попытавшегося прервать процессию члена королевской семьи.

На трибунах перед Вудберном всю чинность как ветром сдуло. Студенты дружно полезли вниз, на улицу, мистер Гупта – за ними. Первин глянула ему в лицо, и ей показалось, что за очками она заметила слезы. Он понимал всю серьезность ситуации и, возможно, даже знал имя нарушителя спокойствия.

Ректор Атертон стоял на улице, преподаватели окружили его тесным кольцом, переговаривались между собой. Их реакция, в сочетании с реакцией мистера Гупты и других студентов, однозначно говорила о том, что имя нарушителя им известно.

– Господи боже. – Элис закрыла лицо руками.

– Зачем Динешу это понадобилось? Его же отчислят! – ахнула девушка слева от Первин.

– Да отчисление – ерунда по сравнению с тем, что с ним сделает полиция! – откликнулась Лалита. – Зря он это. Принц и вице-король его даже не заметили.

Динеш. Первин вздрогнула, ведь она знала это имя. Френи же говорила, что некто по имени Динеш – самый дерзкий из членов Союза студентов.